- Очуметь. – Выдыхает Сара.
Мы продолжаем путь.
- А еще ко мне стали возвращаться воспоминания. Я вижу себя в детстве с мамой. Она читает мне книжки, укладывает спать. Если у меня никогда не было матери, мог ли мой мозг выдумать все это? Или я помню Ингрид, но мое воспаленное сознание заставляет меня думать, что это была не она, а моя мать?
- Я знаю, кто точно должен знать об этом. – Уверенно говорит подруга.
- Кто? Анна?
- Нет, Ингрид. – Она многозначительно поднимает одну бровь.
- Предлагаешь припереть ее к стенке и потребовать ответов?
Сара улыбается.
- Если не хочешь, чтобы она оградила тебя от правды в очередной раз, то ничего не говори ей. Просто проследи. Кому она звонит? Кому пишет? С кем общается?
- Предлагаешь шпионить за ней?
- Да. А еще провести небольшой обыск, когда твоя тетушка отправится, скажем, в булочную.
- Думаешь, я способна на такое?
- Ну, деточка, - говорит подруга снисходительным тоном, - если бы ты не нашла документы Вильмы, ты бы так и не узнала, что у тебя была бабушка, и есть дом в Реннвинде, так?
- Так.
- Значит, ты должна докопаться до правды, какой бы горькой она не была! – Восклицает она. – Хватит это терпеть! Ты не младенец, тебе скоро восемнадцать!
Сара говорит это тоном госпожи Экман, и я не выдерживаю – сгибаюсь пополам от смеха. Мы хохочем, и мне становится очень легко. Теперь у меня есть цель, есть что-то похожее на план. А еще меня не оставляет ощущение, что правда уже очень близко: нужно только протянуть руку и коснуться ее.
- Что там, кстати, насчет Микке? – Спрашивает подруга, когда мы успокаиваемся.
- А что?
- Вы видитесь все чаще.
- Ах, это…
И я рассказываю ей о нашей прогулке, о песнях, о поцелуе и решении быть вместе.
- Ты точно хочешь этого? Микке – красавчик, и все такое, но мне показалось, тебе нравится кое-кто другой?
- Кое-кто другой не для меня. – Отметаю я любые мысли о том, что мы когда-нибудь сможем быть парой с Хельвином. – К тому же, у него уже есть, кого целовать.
- Ты про эту выставочную болонку? – Морщится Сара. – Мне кажется, у него с ней не серьезно. Так, прилипла, наверное, к нему на одной из вечеринок, а теперь он не знает, как от нее отделаться.
- А чем плоха болонка?
- Тем, что ты заводишь элитную псинку ради показухи, а потом в какой-то момент понимаешь, что для души тебе нужна хорошая и умная овчарка. Верный друг, который будет сопровождать тебя в поездках, валяться с тобой в грязи и подарит немало радостных минут.
- Я тебе кто, собака?
- Согласна. – Хохочет Сара. – Хреновая метафора. Попробую объяснить на примере машин: вот есть у тебя спортивная тачка, крутая, все заглядываются, но на бездорожье она бесполезна – бампера в клочья, днище в кашу, колеса увязли. А есть надежный внедорожник.
- Это еще хуже! – Стону я.
- М-да. – Тянет она с умным видом. – Примеры не самые лучшие, но мысль ясна. И вообще, я верю в половинки. У каждого из нас где-то есть человек, который предназначен именно нам. Наша идеальная пара. По одиночке вы потерянные люди, а когда вместе: бдыщ, пыщ, ба-бах! Все становится другим. Даже, если ты его больше ненавидишь, чем любишь. Только вместе вам так хорошо, как не бывает порознь.
- Это ты про себя и Улле?
- Что-о? Не-е-ет! – Отмахивается Сара.
Мы уже подходим к ее дому, и я вынуждена остановить девушку, придержав за рукав. То, что я вижу на крыльце ее дома, ей лучше не видеть. Все мое тело покрывается ледяными мурашками.
- Ты чего?
- Не смотри туда. – Прошу я.
Но эти слова оказывают обратный эффект: Сара резко поворачивается, и от увиденного ее глаза распахиваются в ужасе.
40
Секунда, и девушка издает такой силы крик, что мне режет по ушам.
Три ворона, испугавшись, взмывают в воздух. Четвертый лишь дергает окровавленным клювом и бросает на нас короткий взгляд. Птица недовольна, ведь ее отвлекли от дикой трапезы – она ковырялась в кишках животного, распластанного на ступенях возле двери трейлера.
- Пошел! Пошел прочь! – Визжит Сара, размахивая руками.
Она бежит к вагончику и падает на колени перед трупиком любимца.
- Как же? Как же так? Ко-о-о-от!
Я успеваю схватить ее за плечи буквально за секунду до того, как она сгребет останки своего питомца и прижмет к груди.
- Нет… - Стонет она, сгибаясь надо его трупом. – Нет!
Я оттаскиваю ее назад.
- Сара!
Чем больше на это смотришь, тем сильнее звенит в ушах.
Кот просто растерзан.
Но не зверьем – тот, кто сделал это, определенно обладал интеллектом: глаза животного выколоты, лапы переломаны, брюхо вспорото чем-то острым и выпотрошено, а все содержимое брюшины разбросано рядом с мохнатым тельцем. Кот раскинулся в неестественной, беспомощной позе. Липкая кровь, вытекшая из него, перемешана с грязной землей и испещрена следами птичьих лапок.
Сара наклоняется и опирается ладонями о землю. Ее рвет.
Я стою рядом и пытаюсь отдышаться, глядя в паутинно-серое блеклое небо. Словно соболезнуя, начинает накрапывать дождь.
- Нужно убрать его отсюда.
- Нет! – Мычит Сара, задыхаясь.
- Вороны кружат. – Замечаю я. – Пока здесь пахнет кровью, они не отстанут.
Одна из птиц в этот момент как раз подпрыгивает к трупу кота и сильным движением клюва выдирает кусок мяса из живота.
- Пошел! – Топаю я.
Он взлетает, тяжело отталкиваясь крыльями о воздух.
- Я не смогу. – Бормочет Сара, вытирая рот тыльной стороной ладони.
И ее рвет еще раз – прямо на школьную юбку.
- Я сделаю.
Подбираю за трейлером большой мешок, надеваю на руки пару пакетов и иду обратно.
- Кто мог это сделать? За что? – Плачет подруга.
- Это предупреждение. – Раздается холодный голос Анны.
Я и не заметила, как она подошла. Женщина останавливается у двери, скорбно склонившись над тельцем кота. На ее плече сумка, в руках бумажный пакет с продуктами.
- Мама! – Рыдая, бросается к ней Сара.
Рискуя обронить пакет, Анна обнимает дочь.
- Предупреждение? – Замираю я с мешком в руке.
Цыганка смотрит на трупик с переломанным конечностями, затем на разлитую вокруг темную кровь и мотает головой. Массивные серьги в ее ушах степенно покачиваются.
