- Ничего. – Трет кулаком веки.
- Они красные!
- Я плохо спал.
Звенит звонок, приглашающий учащихся на уроки.
- Но ты уверен…
- Да не принимал я ничего! – Свирепеет Микке.
Я оглядываюсь по сторонам. Все ребята спешат в кабинеты, никому до нас и дела нет.
- Я не об этом, - говорю тише. – Что тебе снилось сегодня?
Парень морщит лоб, нервно трет шею. И ту я замечаю едва различимые багровые разводы на его коже под челюстью.
- Ничего мне не снилось!
- Тогда откуда эти следы на шее?
- Что? – Он трогает пальцами область ниже ушей. – Какие следы? О чем ты?
- Ты не видел… - Догадываюсь я. – Ты не смотрел сегодня в зеркало?
- Да о чем ты толкуешь? – Парень выглядит раздраженным и даже растерянным.
- Микке! – Пытаюсь взять его за руку. – Ты тоже видел его во сне? Он приходил к тебе?
- Кто?
- Демон. – Тихо произношу я. – Древнее зло.
- С тобой все хорошо, Нея? О чем, вообще, речь?
- Оно приходит во сне, чтобы убить. Ты спишь, но все происходит по-настоящему – оттуда и следы на шее.
- Сны, которые убивают? Серьезно?
- Мне ты можешь сказать. – Заверяю я.
- Мне пора. – Микке поправляет ремень сумки. – Увидимся потом, Нея.
Он срывается с места и удаляется по коридору. Я вижу, как его фигура скрывается за одной из дверей.
Не понимаю, почему Микаэль сбежал от разговора. Либо дело в том, что парням всегда сложнее обнажить свои слабости, либо он серьезно обижен на меня за ту сцену в приемной.
Извините, конечно, но ограничивать себя в общении с друзьями? Нет, на такое я не готова пойти даже ради идеальных отношений. А наши отношения, вообще, еще только в зачатке - как можно что-то требовать от меня на данном этапе?
Я возвращаюсь в приемную. Конечно, у нас с Бьорном не получается договорить: директор Экман лично выходит его проводить и затягивает меня к себе в кабинет. Мы с Хельвином лишь на мгновение соприкасаемся взглядами и проходим, едва не задев друг друга плечами. Мне хочется продлить этот момент, но он так обжигающе опасен, что меня обдает жаром, а его – подозреваю – холодом.
«Девочка из тумана» - улыбаюсь я.
Директриса выговаривает мне за прогулы и не забывает упомянуть тот день, когда я сбежала с уроков, чтобы провести время за поисками информации о Бьорне в библиотеке. Ума не приложу, как же так быстро сведения о наших проступках поступают к руководителю гимназии, но мысленно обещаю себе больше не сбегать с занятий – сидеть здесь и выслушивать ее нравоучительные лекции, это выше моих сил.
Спасает телефонный звонок.
- Асвальд Хельвин на линии. – Сообщает голос секретаря из динамика.
- Соединяй. – Командует Экман и берет трубку. – Да?
Это отец Бьорна?
Судя по тому, как бледнеет директриса, ей сообщают о находке в лесу.
- Я поняла тебя. Хорошо. До вечера.
Она кладет трубку и долго смотрит сквозь меня. Я ерзаю на стуле. Ее пальцы дрожат.
- Можешь быть свободна, Нея. – Наконец, говорит женщина.
Меня не нужно уговаривать. Я ухожу, не дожидаясь, когда она опомнится, сообразит, зачем меня вызывала, и придумает изощренное наказание.
Школа кипит.
Весть о смерти Эллы взбудораживает всех учащихся.
Лена и ее подруги рыдают – натурально. Льют слезы и записывают истории для Инстаграма. «Ее уход – самая большая наша боль! Как теперь жить? Мы не знаем».
«Так же, как и жили раньше. – Хмыкаю я про себя. – К вечеру забудете и организуете очередную тусовку».
Листовки с фотографиями Эллы на информационном стенде быстро меняются на памятные стенгазеты о безвременно ушедших ученицах. Начальник полиции объявляет комендантский час: эта новость будоражит учеников не меньше, чем известие о гибели Эллы. Все возмущены тем, что вечерами им теперь придется сидеть по домам.
Я встречаю Сару после уроков, и мы вместе отправляемся к ней домой.
- Зеркало работает. – Сообщаю я. – Я повесила его в изголовье, и больше мне не доводилось видеть эту тварь.
- Я рада! – Она разламывает напополам батончик и протягивает половину мне. – Ленту носишь?
- Естественно. – Задираю кофточку.
Лента опоясана вокруг талии.
- Молодец. Это важно. – Подруга откусывает батончик и, не дожевав, продолжает. – Мне жутко интересно, что там с твоим проклятьем. Надеюсь, мама сможет это понять.
- Микке тоже видел его.
Я кусаю батончик. Мм-м, шоколадно.
- Кого?
- Этого демона с когтями.
- Ферьефно? – Таращится на меня Сара.
- Да, но не сознается мне в этом. Не знаю, почему. А у самого глаза краснющие, и кровоподтеки на шее. – Слизываю шоколадные крошки с губы. – Наверное, стесняется. У меня тоже были комплексы по поводу моих кошмаров.
- А ты замечаешь закономерность?
- Какую?
Сара окидывает меня пронзительным взглядом.
- Эта тварь атакует всех, кто тебя окружает.
- О, боже…
- А я о чем! – Сара закусывает батончиком и продолжает: - Возможно, в этом и есть твое проклятье. Потерять всех, кто дорог. Сойти с ума.
- Значит, я это все притягиваю? – Трясу головой. – Нет, не может быть. Хотя…
- Что?
- Раньше мне часто снилось, будто мне заламывают руки и насильно втыкают иголки в вены. Я думала, что вижу будущее: ну, типа, как – из-за своих кошмаров скоро попаду в дурку.
- Вполне возможно.
- Но я не об этом.
- А о чем?
- Что, если это не будущее? Что, если это настоящее?
- В смысле? – Сара прячет остатки шоколадного батончика в карман.
Я пялюсь в промозглое небо в поисках ответов.
- Не знаю, как говорить о таком.
- Да говори уже! – Подруга пихает меня локтем в бок.
- Ай, больно! – Возмущаюсь я.
- Ненавижу, когда ты так не договариваешь!
- Просто я думаю… А что, если моя мать жива?
- Это как? – Она останавливается.
- Что, если она всегда была жива? – Оборачиваюсь я. – Вчера нам звонили из Ангеста, это психушка. Голос спросил: «мама»? А когда я перезвонила, трубку взяла дежурная и ответила, что с этого номера никто не мог позвонить.
