Увидев моё пробуждение, она со злорадством произнесла:
— Очухалась наконец. Вот и славненько, ты мне в сознании нужна. Эх, надо было тебе уходить, когда было предложено. А теперь — пеняй на себя, — скорчив жалостливую гримасу, — жаль конечно, всё-таки родственница, но что поделаешь. Судя по-твоему упрямству, добровольно ты не уедешь, значит — придётся от тебя избавиться.
Что значит избавиться? Она что? Рехнулась? Моё сердце судорожно забилось, я начала мычать.
— Прости, но кляп пока не уберу, а то ещё кричать начнёшь, — она сняла с иглы колпачок и посмотрела на меня глазами маньячки. — Вот станешь послушной девочкой, тогда уберу кляп. А послушной ты станешь, после этого укольчика. Дальше, выведу тебя под руку и посажу в машину. Интересно? Что с тобой случится потом?
Света медленно направилась ко мне, как бы смакуя каждый свой шаг и наблюдая при этом мой страх. Я начала отползать, отталкиваясь ногами, пока не упёрлась в стену. Не видя выхода из этой страшной ситуации, я стала отчаянно шевелить руками, чтобы хоть немного ослабить скотч, которым они были связаны.
— Глупенькая, — рассмеялась она. — Тебе не спастись. Увы, но ты уже обречена. Не надо было тебе приезжать в этот город. Именно с твоим появлением Глеб опять пошёл против отца. Альберт Игнатьевич, именно по этой причине прекратил мне ежемесячно переводить приличную сумму. Он дал задание — избавиться от тебя, тогда снова продолжит выполнять наш договор. Вот я и появилась здесь. По-хорошему устранить тебя не удалось, значит — придётся по-плохому.
Так вот оно что! Она вовсе и не собиралась замуж за Глеба! Весь этот спектакль, с рубашкой и кольцом, специально для меня! Я вспомнила ту странную женщину в тёмных очках, у моего дома. Ну конечно! Это — она! Высмотрела меня в рубашке Глеба и решила этим воспользоваться — ударить в самое сердце. До чего же она коварна!
Я замычала сильнее.
— Что? — повернулась она ко мне ухом. — Если ты о Глебе беспокоишься, то напрасно. С ним всё будет в порядке. Через сутки проснётся и возможно, о тебе даже не вспомнит. А если и вспомнит, то не станет искать, подумает, что ты уехала и оборвала всю связь, как уже делала однажды. Да, как видишь, я хорошо информирована. Врага надо знать, прежде чем вступить с ним в схватку.
Светлана подошла ближе и в этот момент зазвонил телефон. Остановившись, она свободной рукой достала его и с недовольством ответила:
— Да! Где ты? Ставь машину у входа и поднимайся, похоже одной мне не справиться.
У неё ещё и сообщник! Воспользовавшись, тем, что она отвлеклась, я поджала к себе связанные ноги и с силой выпрямила, тем самым пнув. Она упала, выронив шприц и телефон. Пока Светлана, нецензурно ругаясь, поднималась, я попыталась подползти и снова её ударить Но, она оказалась проворнее, не только успела подняться, но и схватить шприц. Послышался звонок домофона. Подойдя к нему, Света нажала кнопку и не спрашивая, сказала:
— Впустите, — отпустив кнопку, опять со злостью рассмеялась. — Ну всё, теперь тебе точно конец.
Открыв замок входной двери, эта кошмарная женщина, всё так же продолжая держать шприц в руке, снова направилась ко мне. Я стала отползать в сторону спальни, мыча и молясь, чтобы Глеб услышал и спас меня. Лицо Светланы стало страшным: глаза горят безумным блеском, рот искажён в злой ухмылке… “Она не может быть моей родственницей, такого просто не должно быть — это ошибка! Это страшный сон!” — думала я, в надежде, что вот-вот проснусь.
Тут, я обратила внимание, как за её спиной медленно начала открываться входная дверь. Наверняка пришёл её сообщник. От ужаса сердце так стало бешено биться, что я начала задыхаться. Учитывая, что рот заткнут, я реально начала ощущать нехватку воздуха, понимая, что вот-вот, потеряю сознание: голова заболела сильнее, а перед глазами заплясали мушки. Поэтому я не сразу сообразила, что произошло в следующий момент: Света почему-то резко подалась в сторону, ударилась о стену и упала рядом со мной. Всё, что я успела запомнить, перед тем, как отключиться — как со лба моей мучительницы стекает струйка крови.
***
Придя в себя, оглядела комнату: по крашеным стенам и белому потоку, догадалась, что нахожусь в больнице, под капельницей. Рядом со мной сидят мама и папа. Это сколько же я находилась без сознания, если они успели приехать?
— Доченька! — обрадовались родители, оба соскочив со стульев и бросившись ко мне. — Как же ты нас напугала.
— Что с Глебом? — едва шевеля пересохшими губами, вымолвила я.
— Да всё в порядке с твоим Глебом, — ответила мама, он в соседней палате, тоже под капельницей.
— Что у вас произошло? — строго спросил отец.
— Тише ты, — пресекла его мама, слегка толкнув в бок. — Не сейчас. Потом расскажет.
Посмотрев на папу, я вспомнила про Светлану.
— А со Светой что?
Мама с отцом помрачнели. Ответил папа:
— Она тоже в больнице, только в тюремной. Мужика что ли с ней не поделили?
— Ты что, совсем? — опять вступилась за меня мама. — Твоя горе-сестрица, чуть нашу Мариночку не убила, а ты такие вещи говоришь.
Папа стал ещё смурнее:
— Не сестра она мне. Никогда её не признавал и не признаю, тем более после случившегося.
— Почему она такая? — спросила я, больше обращаясь к папе.
— Да кто её знает, — ответил он. — Петровна говорит, кстати, это она тебя спасла, об стенку эту маньячку приложила, сделав ей сотрясение. По мне, так лучше бы она совсем сдохла.
— Ну что ты опять такое говоришь? — снова возникла мама.
— Всё правильно я говорю. Так вот, — продолжил он, — Петровна рассказала, что Света эта всегда была самолюбивой и стервозной, с самого детства. Она ведь очень поздний ребёнок у матери. А так, как бабка твоя, долго без детей была, то очень уж её баловала, исполняла любую прихоть. А Света эта только помыкала ей всё время. Она же по-началу росла в богатом доме, где твоя бабка работала и нянчилась с сыном хозяина. Долгое время Светлана считала себя принцессой, а Глеба — братом. Даже хозяина дома называла папой. Мать её в этом не переубеждала, думая, что так будет лучше, ведь настоящий-то отец умер, ещё до её рождения. Да и отцу Глеба было всё равно, что чужая девчонка его так называет, не относился он к ней серьёзно. Но когда правда всё-таки дошла — она очень изменилась, стала замкнутой, иногда агрессивной. Матери даже пришлось на какое-то время отправить дочь в пансионат, а затем — в интернат, забирала к себе по выходным, в свой дом, доставшийся от мужа.
