Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Керенский нервно сглотнул. Сплюнул через левое плечо, попав в любопытствующую горничную. Оттолкнул её и побежал. Точнее – быстро, очень быстро пошёл. Времени на сборы больше не было, поэтому он прихватил кофр с «бумажками» британских фунтов стерлингов и двинулся к выходу. Всё остальное – чёрт с ним. Плевать. Нужно уже не о хорошей жизни думать, а шкуру спасать.
Идти через Дворцовую площадь он не решился. Стреляли. Да и не требовалось это – он сразу вышел к набережной, где его ждал непримечательный паровой катер. Самый что ни на есть обычный. С верными людьми, которым он в своё время немало помог. Спустился на борт – и катер сразу дал ход, отваливая от импровизированного деревянного причала у набережной, так как стоял уже под парами.
За спиной, на Дворцовой площади, захлёбываясь стреляли пулемёты. Их пытались перекричать винтовки своей беспорядочной трескотнёй. Ещё раз ударила пушка. Винтовочная стрельба усиливалась. К ней присоединились короткие переливы ручных пулемётов. «Та-та-та», «та-та-та». Льюисы или Мадсены? Керенский не знал, но всё равно поёжился. Чуть погодя добавились новые звуки – хлопки потише, но почаще. Пистолеты и револьверы. Явно пошли на приступ. Станковые пулемёты замолчали. Плотность же остального огня только усилилась. Видимо, наступающие открыли огонь на подавление по окнам Зимнего дворца, откуда им отвечала охрана. Вот снова зазвучал станковый пулемёт, перебивая остальных. Но ненадолго…
Катер же уходил, правя на стрелку Васильевского острова и далее в Малую Неву. Подальше от обречённого дворца. Подальше от верной смерти…
Катер выбрался из Малой Невы и крадучись вдоль берега Маркизовой лужи пробрался к Лахтинскому разливу. Вошёл в него. И причалил к небольшим деревянным мосткам возле одного из хозяйств.
Керенский удивительно ловко выскочил из катера и направился, не оглядываясь, к зданию. Катер же отвалил и ушёл из разлива, чтобы не отсвечивать.
Здесь жил человек Александра Фёдоровича. Достаточно совестливый и честный, чтобы не предать. Поняв, что ни морячки, ни армейцы его не выпустят по-хорошему, Керенский стал искать людей из простых и помогать им, наблюдая за их поведением. А потом, через проверенных, готовить пути отхода.
Вот и Афанасий Никитич, чья семья голодала после его увольнения с завода по увечью, был ему благодарен «по гроб жизни». Ведь Керенский и с жильём разрешил проблему, подарив сельский участок с домом семье, выселенной из заводского общежития. И с деньгами поддержал, наняв Афанасия на непыльную работёнку, позволив семье с тремя малыми детьми не бедствовать. В общем, эта семья была всецело его.
– Александр Фёдорович, – участливо поинтересовался Афанасий Никитич, увидев Керенского с удивительно бледным лицом. – Доброго дня. Случилось что?
– Бричка и лошадь на месте?
– А как же? Всё в наилучшем виде. Орлик Ваш сыт и ухожен. А бричка – как Вы и велели – поставлена на новые лёгкие колёса и смазана.
– Хорошо, – кивнул Керенский. – Закладывай. Вещи мои, где я и оставлял?
– Так. Всё на месте. В комнату ту – как Вы и наказывали – никто не ходил даже пыль протереть да паутину смахнуть.
Керенский кивнул и молча направился в дом. Прошёл в обозначенную комнату и провозился там с полчаса. В любой момент за ним могли послать погоню. Поэтому требовалось спешить.
В комнате находился сменный комплект одежды нетипичного для Керенского фасона. Парик. Накладные усы с бородой. Оружие. И набор принадлежностей, что может пригодиться в дороге.
Переоделся. Преобразился. Положил в карман 9‐мм пистолет Люгера. В кофр, сверху на деньги, второй. А маленький «браунинг» запихнул во внутренний карман жилетки. С тем и вышел во двор, где уже собралась вся семья Афанасия Никитича. Он сам, сидящий на лавочке возле запряженной лошади. А рядом супруга с грудным ребёнком на руках и двумя крохами-близнецами, что стояли у её ног и держались за подол.
– Ох ты ж Господи Боже мой! – перекрестился бывший рабочий, не узнав седого мужчину, что вышел из их дома. Попытался встать, но прозвучал выстрел. Керенский выхватил из кармана Люгер и шагов с десяти всадил пулю в своего человека. Потом, не медля, переключился на его супругу с детьми. Четверти минуты не прошло, как магазин опустел, а на земле лежали пять тел. Причём супруга была ещё жива. Он неудачно попал, не наповал. Дети-малютки. Им много не потребовалось, а она что-то хрипела и пыталась ползти, цепляясь в землю пальцами.
Перезаряжать пистолет и тратить драгоценные патроны Керенскому не хотелось. Видно было, что не жилец. Однако рисковать не хотелось – вдруг выкарабкается и разболтает? Поэтому он прошёл в сарай, взял там вилы и, вернувшись, несколько раз всадил их в женщину, метя в грудную клетку.
Наконец она затихла. И он, успокоив испуганную лошадь, отвязал её, сел в бричку и покатил в Финляндию. Он намеревался добраться до Гельсингфорса, откуда шведским пароходом уйти куда угодно. Главное – подальше от России.
Трупы, конечно, найдут. Но те уже не передадут его описания преследователям. А значит – и искать седеющего, бородатого и усатого старика никто не будет. Главное – продержаться эти несколько дней и, сев на пароход, выйти за пределы территориальных вод России… Главное – выжить. И, судя по всему, у него всё получалось… грязно и некрасиво, но так и что? Лучше так, но выжить, чем честно и благородно, но сдохнуть…
И в этом приподнятом настроении, насвистывая незатейливый мотивчик, он подъехал к Сестрорецку. Осторожно обогнул его по лесной дорожке и… в нескольких верстах севернее наткнулся на подвижную заставу морячков.
Николай Оттович фон Эссен не давал никому сидеть без дела. Корабли ходили, береговые службы – потели, обеспечивая эту высокую активность. Из-за чего революционных настроений и особенно заметного разложения на Балтийском флоте в этой реальности не наблюдалось. Все ведь делом были заняты, не до того им было.
Одной из затей адмирала стало регулярное патрулирование дорог у важных прибрежных объектов. Тут и занятие для людей, и порядок, дабы всякого рода разбойнички не озоровали. Вот на такой патруль Керенский наткнулся. А эти матросики – не те бедолаги, которых он перестрелял недавно. У этих и оружие есть, и они им пользоваться умеют. Да и вид у ребят был вполне суровый.
Он остановил свою бричку и замер в растерянности.
Патруль, ехавший на двух телегах, – это сразу насторожило. Люди схватились за оружие и напряглись. И Керенский психанул. Вот так, один на один, с морячками Балтийского флота он не был готов общаться. Тем более в глухом лесу. Тем более выдав себя и вызвав подозрение столь глупым образом. Поэтому схватил кофр с деньгами и, выпрыгнув из брички, побежал, пытаясь скрыться в лесу.
Раздались крики. Выстрелы.
Но он продолжал бежать, стараясь выжать из себя максимум. Не думая ни о чём.
И тут его что-то больно ударило в плечо. Он споткнулся. Чуть не упал. Но, облокотившись на дерево спиной, устоял на ногах. Прижал левую руку к груди и почувствовал, что она намокла. Поднял ладонь к глазам и увидел кровь. Свою кровь.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
