— После у врача будут к тебе вопросы, — добавил он.
— Но почему? — начала было Сарита, но смолкла, потому что сердце ее снова зачастило. Абул смотрел на нее, видя, что она изо всех сил старается перенести вновь охватившую ее боль.
— Ты не можешь помочь ей? — спросил он Кадигу. Женщина закусила губу и покачала головой, но все же наклонилась и слегка приподняла Сариту, просунув руки ей под спину.
— Что у нее внутри? — резко спросил врач.
Он подошел к дивану без приглашения и теперь смотрел на то, как Сарита борется с болезнью.
— Неизвестно, — Абул жестом велел ему отойти. — Я скажу тебе то, что знаю.
Мухаммед Алахма выслушал его со всей серьезностью. Потом Кадига рассказала ему о симптомах, о медленном течении болезни, о быстром и неожиданном ухудшении.
— У вас есть сосуд, в котором была отрава?
Кадига сходила за ним в башню и отдала в руки врачу. Тот перелил содержимое сосуда в блюдо, понюхал его, поднес к свету и снова покачал головой.
— Я ничего не могу об этом сказать, но знаю, господин калиф, подобные яды, и на этой стадии надежда на выздоровление очень мала.
Сердце Абула сжалось — сжалось, как лимон, из которого выдавливают сок, и в вены ему устремился горький сок потери.
— Вы должны что‑то сделать, — сказал он. — Я не верю, что нет никакого средства. Должно быть что‑то, что вы можете ввести ей, с тем чтобы обезвредить яд.
Мухаммед Алахма подумал, что еще минуту, и он схватит старика за горло и вытряхнет из него ответ.
— Иногда, — сказал, наконец, врач, — бывают вещи, которые могут в таких случаях помочь, но я не знаю, что ей дать, если мне неизвестна природа яда. Назовите мне яд, мой господин калиф, и, может быть, я смогу что‑нибудь сделать.
Абул стоял, не двигаясь с места. Он чувствовал, как испугалась Кадига. Только один человек мог сказать, какой именно яд дали Сарите. Это означало, что он должен действовать немедленно и без оглядки на последствия, но иного выбора у него не было.
— Я назову вам его, — сказал он.
Он послал за визирем, который выслушал его указания с полнейшим самообладанием: в сераль должны были войти вооруженные люди с тем, чтобы привести Айку в зал суда.
Абул вернулся в свои апартаменты, туда, где врач осматривал Сариту, которая лежала, задыхаясь и в холодном поту.
— Я приготовлю рвотное, — сказал Мухаммед Алахма калифу. — Оно будет способствовать выведению яда из желудка, но это все, что я могу сделать для больной, пока не узнаю названия яда.
— Я быстро назову его, — решительно заявил Абул. — Кадига, позови Зулему, чтобы она помогла тебе.
Зулема пришла уже через несколько минут, и Абул оставил женщин и лекаря, а сам пошел в маленькую мечеть, чтобы приготовить себя к тому, что он должен был сделать.
О прибытии в гарем солдат сообщила встревоженная служанка, увидевшая их из нижней залы. Женщины перестали болтать, забросили свои занятия и в спешке бросились укрывать лица, переглядываясь друг с другом в страхе от этого неожиданного визита. Единственными мужчинами, когда‑либо посещавшими гарем, были только визирь и калиф. Встав по стенкам, женщины с ужасом смотрели своими подведенными глазами на то, как в зал врываются солдаты в остроконечных шлемах, с кривыми ножами на поясах.
— Где госпожа Айка? — разорвал тишину голос старшего офицера.
Сначала ему никто не ответил, но потом одна из них сказала:
— Госпожа Айка еще не спускалась сегодня из своих апартаментов.
Офицер обратился к служанке, которая смотрела на все это широко открытыми глазами.
— Проводи нас в апартаменты госпожи.
Женщина поспешила указать им на дверь, ведущую в палаты Айки.
— Доложи о нас! — несмотря на приказ, офицеру не очень‑то хотелось беспокоить госпожу. Но женщина еще не успела постучать, как дверь открылась, и на пороге ее появилась Нафисса.
— У нас дело к госпоже Айке, — коротко сказал офицер, — отойди.
— Кто это, Нафисса? — раздался голос Айки, удивленной тем, что слышит у двери мужской голос.
— Солдаты, моя госпожа, — губы Нафиссы затряслись от страха.
Айка, почувствовала озноб.
Что же было не так? Кто ее выдал? Или послание к отцу перехватили? Глаза ее устремились на Нафиссу. Только служанка выдала.
— Что вы от меня хотите? — она постаралась выглядеть разгневанной.
— Господин Абул, госпожа, велел нам привести вас в Мексуар, — бесстрастно сообщил ей офицер.
Он подал знак двум солдатам, и они двинулись к султанше и схватили ее за руки, несмотря на то, что она кричала, пытаясь освободиться. Но таков был приказ командира, и протесты со стороны женщины не могли изменить его и, следовательно, их намерения. Офицер повернулся и вышел из палаты, а за ним вышли офицеры, тащившие упирающуюся султаншу. Крики ее сотрясали стены сераля, и в сердце остальных женщин вселялся страх из‑за того, что судьба так неожиданно повернулась спиной к их предводительнице. Если уж даже она, пользующаяся всей полнотой власти, может пасть так низко, значит, и никто из них не может чувствовать себя в безопасности.
Оказавшись в залитом солнцем Львином дворике, Айка неожиданно перестала сопротивляться.
Упорство только увеличивало глубину ее падения, поэтому она пошла рядом со стражником с глазами, горящими гневом, а в голове у нее роились самые различные предположения о том, что явилось причиной ее позора.
Если бы он подозревал измену, то не стал бы так обращаться с ней. Она знала, что он предпочитал действовать осторожно и встречал вражеский удар кинжалом, спрятанным столь умно, что враг о нем не догадывался. Чтобы обращаться с женой таким образом, он должен иметь неопровержимые доказательства ее вины, но какие доказательства могли у него быть? Она не могла придумать ничего другого, кроме как то, что он обнаружил ее переписку с отцом. Но она писала только о бедах, разразившихся внутри Альгамбры, и о своих страхах за калифа, увлеченного новой наложницей. Она тщательно избегала сказать в послании нечто такое, что ей могли бы в случае его обнаружения поставить в вину. В самом деле, она вполне может защититься, сказав; что беспокоилась о муже…
Абул вышел из мечети как раз перед тем, как Айку привели в Мексуар. Он сел на огромный резной трон, спокойный и твердый, поглощенный только тем, что ему было необходимо узнать.
Увидев его в пустынном зале, Айка почувствовала, что мужество ее поколеблено. Губы Абула, казалось, были вытесаны из камня, глаза почему‑то. уменьшились до черных светящихся точек, а руки спокойно лежали на подлокотниках трона. Стражники подвели ее к его подножию и по сигналу Абула разжали руки, отступив назад, так что она осталась стоять одна.
— Скажи мне название яда, который ты дала Сарите, — требование это было высказано в манере, абсолютно несвойственной Абулу — голосом холодным и бесстрастным.
