Автобус ехал быстрее, чем он предполагал, и проскочил поворот на скорости, но Чарльз был начеку, и ему хватило времени удостовериться, что тайник пуст.
Дорога, на которую свернул автобус, лет девять или десять назад, вероятно, проходила по сельской местности, но сейчас здесь все изменилось. Вдоль дороги выросли кварталы домов, и тенистые аллеи тянулись почти до Нанхауса. Автобус остановился под раскидистыми, уцелевшими здесь с давних времен, деревьями. Чарльз устремился на поиски Фен-стрит. Он спросил пожилую леди, которая тут же ласково назвала его «дорогуша», и Чарльз испугался, что она собирается пошлепать его.
Дом под номером двадцать два оказался крайне обветшалым старым коттеджем. Небольшой сад перед домом напомнил ему заросли позади Убежища, правда, здесь крапива не была такой высокой, как там. На крошечной площадке, освобожденной от травы и посыпанной гравием, стоял грязный «ситроен-диана». Через запыленное окно какого-то строения, которое могло служить как гаражом, так и дровяным сараем, он не увидел ничего, что бы могло свидетельствовать о присутствии какого-нибудь его сверстника или, по крайней мере, человека близкого ему возраста. Но не все же тинэйджеры имеют велосипед, тобогган, футбольные бутсы или даже просто высокие сапоги. Однако в сарайчике не было ничего, кроме канистр и банок со смазкой.
Чарльз подошел ко входным дверям, поискал глазами звонок и, не найдя его, забарабанил по двери кулаком. Он понимал, что действует сверхнагло, но придумать другой способ проникновения в дом, чтобы получить нужную ему информацию, он не смог.
Женщина, одетая в синюю кожаную куртку, как будто собиралась уходить, появилась в дверях. Не говоря ни слова, она смотрела на него.
— У вас нет для меня какой-нибудь работы? — спросил Чарльз.
Она вышла за порог, посмотрела на грязную машину, сорняки, ворота, у которых одна петля болталась незакрепленной.
— Да полно! А что ты умеешь делать и… — нерешительно добавила она, — сколько ты хочешь?
Чарльз не желал слишком напрягать себя.
— Я могу помыть машину, — сказал он. — За два фунта.
— Ну, вполне разумно. Мой… э-э-э, кто-нибудь здесь тебе заплатит. Я должна идти на работу. Я и так уже опаздываю. — Она отступила за дверь и позвала: — Питер! Я ухожу. Здесь мальчик собирается вымыть машину. Заплатишь ему два фунта, хорошо?
Чарльз не смог расслышать ответ. Но что он хотел узнать, было уже сказано ею. В доме есть кто-то, кого зовут Питер. Скорее всего, это ее сын, будущий ученик начальной школы Россингхема, из нового приема. Женщина вышла из дома. Теперь в руке у нее была сумка.
— Ведро найдешь на кухне, — бросила она и заспешила вниз по Фен-стрит.
Внутри дом оказался лучше, чем снаружи. Никого не было видно, ни тинэйджера-мальчика, ни его отца. Чарльз нашел и кухню, и ведро со скрученной в нем тряпкой. Он выглянул в окно, выходившее в сад позади дома. Сад оказался таким же запущенным, и в нем он тоже никого не заметил. Было бы здорово найти мальчика и переброситься с ним парой слов. Тогда бы не пришлось мыть машину, дело, которое он знал не понаслышке, а занимался им «на работе».
Наверх в гостиную вела лестница. Чарльз задержался у первой ступеньки, поставил на пол ведро с водой и прислушался. Там кто-то ходил. Ну, ладно, в конце концов, он в доме не один. А рано или поздно этот Питер Моран появится.
Он неохотно принялся мыть машину, мысли бродили далеко от нудного занятия. Чарльз раздумывал над магией или тем, что другие буднично называют фокусами. В этом деле он значительно продвинулся. Он удивлял зрителей простой ловкостью рук, появлением ниток бус или серпантина из их рукавов, но ему хотелось овладеть карточными фокусами, которые, как он слышал, гораздо сложнее освоенных трюков.
Он начал плескать воду на кузов машины. Из-за туч выглянуло солнце, и вода быстро испарялась, оставляя грязные разводы и пятна.
Он услышал, как в доме открыли окно, но, взглянув наверх, никого не увидел. Вода в ведре стала уже слишком грязной, и он выплеснул ее в канаву. Вернувшись с пустым ведром в дом, он наконец-то увидел мужчину, который спускался по лестнице из гостиной. Мужчина был высоким, с длинными светлыми волосами. Косая челка закрывала лоб, темная оправа очков резко выделялась на бледной, нездорового вида коже скуластого лица. С минуту они безмолвно изучали друг друга.
— Это она о тебе говорила? — наконец спросил мужчина. — Ты, что ли, помоешь машину?
Чарльз с легкой улыбкой кивнул.
— Пришел за водой?
Чарльз кивнул снова и уже собирался пройти на кухню позади мужчины, когда тот неожиданно отобрал у него ведро.
— Позволь мне.
Удобный случай, подумал Чарльз и осторожно спросил:
— А ваш сын дома?
— Мой кто? — Мужчина удивленно посмотрел на Чарльза через плечо. Вода, бежавшая из крана, переполнила ведро и выливалась в раковину.
— Она, ну, та леди, звала Питера. Я подумал, что это, должно быть, вашего сына.
— Это меня, — рассмеялся мужчина.
Оставляя на полу дорожку из капель, он вынес ведро на улицу. Чарльз шел за ним. Он догадался, что ошибся, хоть и не мог понять, каким образом. Скорее всего, что представил Питера Морана таким же, как Мартин Хилман и Тревор Аллан, другими словами, тринадцатилетним мальчиком, будущим учеником Россингхема. Вот в чем он заблуждался. Он не сомневался, что Манго проверял его, его преданность Западу. Так было ли это задание насчет Питера Морана частью испытательного процесса? Возможно, в будущем появятся какие-нибудь инструкции. Но, между прочим, ему лучше закончить эту возню с машиной. Может быть, удастся выведать еще какую-нибудь информацию, а не только получить пару фунтов.
Мужчина, которого звали Питер Моран, появился снова, но теперь он вышел, чтобы поинтересоваться у Чарльза, не хочет ли он чашечку кофе. Будучи экономным, Чарльз согласился. Питер Моран осмотрел машину и сказал, что она не была такой чистой уже годы. Это насторожило Чарльза, зашедшего за Питером в дом. Какая откровенная ложь — машина не была вымыта чисто, подтеки и неотмытые шлепки грязи все еще «украшали» ее кузов, на мутных стеклах сияли радужные разводья. Что-то здесь не так, есть над чем задуматься…
Питер начал рыться в ящике буфета, набитом каким-то хламом. Он протянул Чарльзу три? — нет, два соверена[19]и небрежно сказал:
— Возьми, ты вполне заслужил это. Отлично поработал.
Он улыбнулся. Чарльз, который был способен оценивать людей беспристрастно, решил, что улыбка была заискивающей, нет, скорее соблазнительной и никак не дружеской. В глазах мужчины, каких-то стеклянных и неподвижных, не было и намека на улыбку. И неожиданно Чарльз, проявив чудеса своей интуиции или угадывания чужих мыслей, или как там это еще называется, понял, какого сорта перед ним мужчина. Питер Моран — мужчина, которому нравились или, точнее, который любил персон мужского пола его, Чарльза, возраста. Теперь, когда Питер оглядывал его с ног до головы, глаза у него оживились, он просто сверкал ими, улыбка застыла на губах. Лицо напряглось.
