— Так не ватные же! Продирает скотина!
— Что вы делаете?!
Таня остановилась, наткнувшись на небольшую группу рабочих, ползающих у основания дома и даже белую лапку своего милого Яськи. Рассерженные крики, торчащие мужские зады в яркой спецодежде и непрекращающиеся крики кота.
— Уйдите! Уберите руки!
Она растолкала на мгновение оглянувшихся на нее рабочих, и сама упала на колени, сунувшись под навес с коробками и рухлядью для костра.
— Яська! — кот в ответ на это встрепенулся, взглянул на нее светящимся зеленым взглядом, но подползти или броситься в объятия не спешил. — Рыжик!
Оба кота, найдя укромное место в не залитой части фундамента, выглядели помятыми, злыми и ужасно испуганными.
— Что они сделали вам?!
— Так сказано было поймать животных, — проговорили позади. — За отдельную плату!
— Не трогайте! Они — мои и к вам не пойдут!
Это что тоже Березин распорядился? Чем ему коты не угодили?!
— Ясь? Ясь, милый иди сюда! — она оглянулась назад, решив отогнать опасность в виде чужих для ее пушистеньких людей. — Уйдите! Они вас боятся!
Таня забрала валяющиеся тут же рукавицы и заползла еще глубже, рискуя повторить участь Винни-Пуха.
— Ясенька! Котень! Мой главный кот! Иди сюда!
Танька наконец подгребла кота, получила яростное шипение в ответ, взглянула на рукавицу, но не нашла на ней ничего — ни крови, ни колючек, а значит причина была в другом.
— Займитесь делами! — раздалось позади. — Бабы никогда не видели?
Голос принадлежал не злобному помощнику, а Волкову, но Танька, проверив по ощущениям что конкретно прикрывает юбка платья, продолжила шарить между балками, каким-то образом оказавшимся под домом пнем, мусором и ветками.
— Ясь, я прошу тебя, — Танька и не заметила, как начала реветь в ответ на полный боли ор животного, — потерпи, я сейчас вытащу тебя и все будет хорошо!
Хорошо не было — Ясь упирался, а когда был вызволен, завыл и вцепился ей в грудь, пытаясь спрятать свой раскрасневшийся нос в ее шее и распущенных волосах.
– Лапа распухла, — проговорил подоспевший со старым тулупом Волков. — Давай его ко мне, отвезем его в ветеринарку.
Таня вникала в сказанное всего секунду, а потом согласилась, помчавшись за гестапо прямо к его машине.
— Ты за этим остался? Чтобы проверить, говорила ли я правду по поводу кота?
— Я уже знал ее, — проговорил фсбэшник, передав ей драгоценную ношу, и закрепил ремень безопасности на мгновение оказавшись в опасной близости от ее лица. — Подумал, что тебе может понадобиться помощь.
Оборотень мог быть человеком и теперь демонстрировал это умение с каким-то странным, похожим на смущение видом.
— Как в воду глядел.
Ковалевская гладила мяукающего кота, прижав его к себе таким образом, чтобы тот не сумел и не попытался выбраться из своего ватного плена.
— Все хорошо, Ясин. Все хорошо, миленький.
— Ты так сильно любишь животных?
— Они в первую очередь мои друзья, — проговорила Таня, погладив сухой и такой горячий нос. — Потом члены семьи и уж в самую последнюю очередь — животные.
— Не обижайся.
Таня не обижалась. Она волновалась. Ветеринарки были ее «больным» местом. Крови на рабочей рукавице не было, а вот распухшая нога была. Смелость Яся обошлась «малой кровью», но Таня уже не первый раз, бывавшая в клиниках с Рыжиком знала, что вывих — это не повод для того, чтобы расслабляться. В свое время она намучилась со старшим котенем, узнав о врожденных и приобретенных вывихах все. Если совсем коротко, то те могли «срастись» неправильным образом, приобрести образования в виде сгустков крови и навредить мягким тканям образующих тот или иной поврежденный сустав. Все могло закончиться хирургией и этого Таня боялась больше всего. Все еще живо было воспоминание того, как она из-за ошибки ветеринара потеряла первую кошку — та уснула и больше в себя уже не пришла.
— Помощник Березина бухал всю ночь, — говорил Волков, тем самым отвлекая Таню от панических мыслей. — Тот сорвал его с вечеринки, завалил указаниями и оставил одного.
Может Березин пил в его компании? Он ведь тоже «благоухал», словно роза в вечернем саду.
— И как долго вы собираетесь держать его у себя? — не выдержала она, повернувшись к Волкову. — Чем чревато нападение на сотрудника ФСБ?
Роман Георгиевич сперва не отвечал и стало понятно, что все, чтобы он не сказал после — ложь, да и только.
— О чем ты? Не было никакого нападения, а это — он взглянул на себя в зеркало заднего обзора. — Так спешил отдать тебе смартфон, что не заметил порожка.
— Споткнулся, упал, очнулся… Гипс?!
— Верно, — продолжал сыпать флюидами не теряющий надежды силовик.
Таня отдала должное слова Гестапо — ныть и жаловаться он не стал, злорадствовать — тем более. Но, обольщаться не стала, в этих структурах работают не агнцы небесные.
— Хорошо, будь по-вашему…
— Мне казалось, что мы уже на ты.
Кокетничать и играть словами? У Тани на это не было никакого желания. Хотя, Никита, посоветовал бы ей потерпеть, но звонок сорвался из-за своей неприличной продолжительности, а перезванивать друг отчего-то не спешил.
— А мне казалось, что вы встретили кулак.
— Говорю же: тебе показалось!
— Тогда, где он?
Волков пожал плечами.
— Понятия не имею.
— Вот что ты врешь? — воскликнула Таня и тут же замолчала.
Что толку пытаться? Он ведь не кокетничает с ней на счет Березина. Хотел бы упомянуть и использовать имя Олега, то давно бы уже сделал это.
— Не вру. Мне дали пару дней отгулов, а Березина твоего увели.
Волков подался вперед, сжав руль до побелевших костяшек, затем взглянул на нее, ожидая увидеть что-то, но наткнулся на брошенный исподлобья взгляд.
— Куда и как надолго не знаю.
— Но ведь можете узнать?
Ухмылка Волкова и брошенный искоса взгляд подсказали ей, что тот не станет делать этого, а стараться ради этого Таня бы не стала.
— Выпустят. Таких, как он редко сажают.
— Даже такие как вы?
— Даже такие как я, — согласился неожиданно легко «оборотень» в штатском. — Откупаются и исчезают.
Тане стало тревожно, но она постаралась выбросить едва появившегося в думах Березина из головы. Он — живой, целый, невредимый и это самое главное. Волноваться о том, что тот бросил (или бросит) ее было нельзя. В этом случае надо будет признаться себе, что это важно и олигарх взял, да и разгреб местечко для себя в бардаке ее души.
