Его дед улыбнулся одними глазами, в которых застыла вековая грусть и тихо проговорил:
— Поехали, мой милый. Твоя мама ждёт…
* * *
Могилы родителей Руслана были похожи на два маленьких холмика, заросших разнотравьем. Они просто скрылись в траве. А люди, что приходили облагораживать могилы своих родных, нагло свалили на них сухую траву, какой-то мелкий мусор в виде фантиков от конфет…
Руслан смотрел на эти два просевших памятника без фотографий и эпитафий, и я увидела на его лице не только грусть и печаль, но и обиду, что эти два бугорка, особенно мамин, стояли забытыми и заброшенными.
Он положил два букета на обе могилы и, склонив голову, протёр руками лицо, словно умылся. Он плакал.
— Мы подождём тебя у машины, — сказала я Руслану и тронула его за плечо.
Он кивнул, не поворачиваясь, и мы ушли, оставив Руслана и деда рядом с мёртвыми.
Пока мы с Матвеем возвращались, я задавалась вопросом, как же они похоронили Кристину, если Герман её убил? Как они объяснили её смерть общественности?
Потом Руслан мне расскажет о том, что рассказал ему дед — Кристина лежала в земле под безымянным памятником очень долго и только после смерти Германа, Фёдор Николаевич заказал памятник с её именем и датами рождения и смерти. Никому уже не было дела до Кристины, так как для всех она была женщиной, что ушла от мужа, бросив его одного с сыном.
Вот такая печальная и даже страшная история произошла в жизни моего мужа.
И знаете что? Почему-то я стала любить его сильнее. Мне как-то захотелось сделать его настолько счастливым, чтобы он навсегда-навсегда забыл о своих печальных днях из прошлого.
— Чтож, вы были правы, — сказал мне Матвей, когда мы сели в машину. — Руслану Германовичу эта встреча и правда, была необходима.
— Женское сердце всегда знает, что нужно делать, Матвей, — произнесла я задумчиво.
Когда Руслан узнал правду, поговорил по душам с дедом и простился со своими родителями, а самое главное, со своим угрюмым и терзающим его душу прошлым, он долго уговаривал деда поехать с нами и говорил ему, что у нас хороший дом и большая территория с озером, и вкусная еда, и даже место его котёнку найдётся… Но… старик отказался куда-либо ехать.
А утром Фёдор Николаевич Ладомирский тихо отошёл к Богу.
* * *
Две недели спустя
Большая кружка свежезаваренного ароматного чая стояла передо мной на столике и наполняла террасу травяным ароматом.
Руслан вертел в руке бокал с рубиновым вином и смотрел куда-то вдаль, обняв меня за плечи другой рукой.
— Знаешь, я тут вспомнил кое-какое твоё обещание мне, — вдруг произнёс он загадочным голосом.
— Ммм? — протянула я, теснее прижимаясь к его тёплому боку. — Что именно я обещала?
— Поведать о некой своей тайне… — сказал Руслан, лишив меня в один миг спокойствия и умиротворения. — Со всей этой суетой на работе, похоронами деда, переоформлением документов и далее, далее, далее, я совсем забыл о тайне. Да и ты что-то не спешишь делиться ею.
Он сделал глоток вина и посмотрел на меня сверху вниз.
— Я весь во внимании, Тома. Никуда не спешу. Можешь рассказывать всё с самого начала.
О Господи…
Сглотнула образовавшийся в горле комок, и чуть отодвинувшись от Руслана, плотнее завернулась в плед. Открыла, было, рот, чтобы начать издалека и на мгновение замерла, ощущая, как в висках со скоростью света забился пульс, и адреналин начал зашкаливать в венах, но Руслан меня опередил своим вопросом:
— Может, я поробую угадать? Можно?
Закрыла рот, и снова сглотнув, согласно кивнула, словно смертник, стараясь надышаться перед тем, как наступит конец…
— Это тайна, которая тебя так волнует и пугает, что я рассержусь на тебя и не пойму, касается… ребёнка, которого ждёт Надежда?
ЧТО?! КАК ОН ДОГАДАЛСЯ?!
— Э-э-э-эм… — протянула я, озадаченная. — Ну-у-у-у… В общем-то да.
Руслан кивнул, и хитро сощурив глаза, неожиданно выдал:
— Тамара, прекрати трястись от страха и бледнеть. Я всё знаю про твою афёру. Я знаю, что ты собралась оставить ребёнка себе. Но всё надеялся, когда же ты придёшь ко мне и расскажешь, или ты думала оставить всё в тайне до конца жизни? Мы же договорились, что между нами не будет лжи, недосказанности и недомолвок. Твои слова, помнишь?
— Помню, — ошарашено ответила ему. — Но как ты узнал? И нет, я не собиралась утаивать это до конца жизни. Всё ждала подходящего момента…
Руслан вздохнул и привлёк меня к себе.
— Удивляюсь твоей неугомонности, твоей мудрости и одновременно, бесконечной глупости. В тебе столько противоречий, Тамара, что я, наверное, никогда не смогу тебя изучить и понять до конца. Но, может, именно этими качествами ты меня и покорила?
Пожала плечами и натянуто улыбнулась.
— Не знаю. Всё может быть. Но раз ты всё знаешь, так, может, ответишь на один вопрос?
— Какой?
— Ты… примешь ребёнка, которого родит Надежда? — я затаила дыхание в ожидании ответа.
Он вздохнул и начал меня мучить своим долгим молчанием, но я терпеливо ждала ответ.
— С одним условием, Тома, — сказал он, спустя несколько бесконечных минут.
— С каким ещё условием? — напряглась я. Мало ли что он сейчас выдумает! Ещё возьмёт и устроит дискриминацию малышке или…
— Ты родишь мне сына, — заявил он.
Облегчённо выдохнула и рассмеялась.
— Ну ты и интриган, — сказала ему с улыбкой. — Насчёт сына, это не ко мне, а как раз к тебе, дорогой мой муж. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Как ты узнал?
Руслан ухмыльнулся и покачал головой.
— Прости Тома, но этой тайны я тебе не открою.
— Так не честно!
— Что поделать, любимая, жизнь — такая вот хитропопая штука, — засмеялся он и добавил: — Кстати, вторую нашу дочь будут звать София. И это не обсуждается.
ЭПИЛОГ
* * *
Знаете, жизнь и правда, очень сложная и хитропопая штука.
Одна-единственная ошибка, может повлечь за собой, целую череду невероятных событий и последствий. И цена её может быть слишком высокой и непосильной. И не все смогли бы пройти это испытание. Но только не я и не Руслан. Видимо поэтому, именно нас двоих для своей насмешки, выбрала шутница-судьба.
В нашем с Русланом случае, новость о том, что произошла ошибка в биоматериале и его ребёнок находится во мне, много событий привнесла в нашу жизнь. Всё закрутилось и завертелось, как ураганная воронка, меняя наши судьбы и жизненные векторы в другом направлении, чтобы в конце, казалось бы, счастливого пути, мы узнали, что никакой ошибки-то и не было.
