В комнате было очень тихо, только прогудела вдалеке электричка. Злата грустно смотрела на огонь.
- А что генерал? Бросил жену? Или так и жил на два дома?
- Ой! – всплеснула руками Ольга Васильевна. – Да нет же! Обманули мою генеральшу. Он этой массажистке, оказывается, помогал. У неё там любовь какая-то неземная, но не к Федотову, а к ровеснику, а жених в тюрьме за драку оказался. Она генералу поплакалась, а тот, добрая душа, стал через друзей-знакомых искать способы его пораньше вытащить. Вот они с этой Лидией и встречались. То передачку она для своего милого внеочередную соберёт, то документы какие-то. А Елене Павловне «доброжелатели» всё так преподнесли, что она чуть не умерла от горя. Может, конечно, и вправду думали, что генерал на сторону похаживает, а может, и специально хотели насолить. Кто ж знает?
Да только вышло-то как: сундучок пропал, генерал рвёт и мечет. Побушевал и утих. А потом вдруг ей очередное украшение приволок. Вот уж она удивилась! Наверное, решила, что задабривает напоследок. Но он про уход из семьи и речи не ведёт. Каждый вечер дома. И всё по-прежнему: и весёлый, и заботливый, и шумный, и непоседливый. Ну ничего не меняется! Разговоры завёл, про то, что осенью, в бархатный сезон, когда внуки по домам разъедутся, надо бы в Сочи съездить. Тут уж Елена Павловна моя совсем что-либо понимать перестала. Да решила делать вид, что ничего не происходит. Со мной только поговорит, поудивляется… А потом генерал сам вдруг за вечерним чаем всем историю этой Лидии Феофановны и рассказал. В качестве поучения внукам. Мол, как нельзя себя вести. Парень-то тот, жених массажистки, по пьяни в драку ввязался да уж больно сильно избили нескольких человек, те в больницу попали, а «победители» в тюрьму. Вот генерал всё в цветах и красках мальчишкам своим да моему Глебушке за столом рассказал.
Представляю, что тогда Елена Павловна пережила! У неё вообще обострённое чувство справедливости было, а тут мало того, что поверила в оговор, так ещё и украла! Пусть у самой себя, но ведь генерал-то не знал этого!
- Ой, да что было так переживать?! – жизнерадостный Ясень пожал плечами. – Вернула бы всё на место, да и дело с концом!
- Как ты себе это представляешь? – поразился Павел. – Смотрите, что я тут обнаружила? Шла-шла, да сундук под кустиком нашла? Конечно, не могла она ничего уже сделать.
- А может, решила оставить на всякий случай! Вдруг всё-таки опасалась, что может генерал изменить?
- А я думаю, - вспомнила тут Ольга Васильевна, - что она мне на свадьбу стиральную машинку подарила как раз при помощи этих «сокровищ»: продала что-нибудь да и купила на вырученные деньги.
- Вполне может быть, - согласилась Злата. – Тётя Оля, а кто раньше умер, она или генерал?
- Генерал… В восьмидесятом году.
- А почему же она после этого потихоньку всё не вернула? Вряд ли бы дети и внуки поняли, что это были именно те «сокровища»?
- Так не успела! Она же, как мужа похоронила, сама чуть не умерла! Приехали все с поминок, Елена Павловна поднялась к себе наверх, да и затихла там. Ну, её никто до вечера не беспокоил, думали, может, уснула или просто отдохнуть хочет. А потом я поднялась – я тоже на похоронах была, поминки помогала готовить, и она попросила меня несколько дней с ней пожить, - уж перед сном, чаю ей принесла да поесть немножко. Стучу – какие-то звуки непонятные, я испугалась, дверь отворила, а она, голубушка, на кровати лежит и слёзы катятся. А ни слова сказать не может! Инсульт у неё случился, парализовало, она только в инвалидном кресле передвигаться потом могла, а речь к ней не вернулась, и писать она разучилась.
- Чудны дела Твои, Господи, - расчувствовался Ясень. – Что ж теперь с этим сундучком делать?
- Да я уже позвонил жене Лёнчика, Нине. - Сказал Павел. - Она же внучка Федотовых, так что это её наследство да остальных потомков. Объяснил ситуацию. Она поражена была, но обещала приехать в ближайшее время. А пока всё равно «сокровища» в милиции. В качестве вещдоков.
- Это что ж, - возмутился Ясень, - получается, что ты как самый пострадавший ничегошеньки и не получишь?! Злат, и ты тоже?! А ведь на вашей земле клад нашли! И Эдуард Арутюнович зря, что ли, пострадал?! А как же компенсация? Нет в мире справедливости!
Павел отвернулся к окну. Ясень сочувственно посмотрел на него и виновато пробормотал:
- Рябина, ну ты что? Ты расстроился, да?! Прости меня, Рябинище! Я ж не хотел.
Тут не выдержал и захохотал Лялин. Ясень грозно уставился на него:
- Ты чего ржёшь?! Никакого понимания в человеке нет! Одним словом – мент.
Павел галопом вылетел из комнаты, из прихожей раздался гомерический хохот. Ясень растерянно огляделся: рыдал от смеха в своём кресле Лялин, смеялась Злата, прятала улыбку деликатная Ольга Васильевна.
- Не, ну вы что тут все? Что я такого сказал?!
Шатаясь, ввалился в гостиную Павел, опёрся плечом о косяк и, вытирая слёзы, проникновенно произнёс:
- Ясень ты мой дорогой! Что ж ты у меня такой дуб? Ведь золотой человек, умница, но при словах «еда» и «деньги» теряешь волю и разум.
- Вот ещё, - обиделся Ясень, - я ж не из-за денег. А от несправедливости. Я ж знаю, как ты всякое старьё любишь. Вот бы тебе пару ложек тех отдали. Ты же рад был бы…
Вне пространства. Вне времени. Вместе
В озере вырубили иордань – прорубь в виде креста. Павел с Лялиным помогали. И теперь, ночью, у иордани собралось много народу. В баньке одного из прихожан, стоявшей прямо у воды, топилась жарко печь, кипел самовар, там по очереди раздевались и одевались, собравшиеся на крещенские купания. Распоряжалась всем матушка Ольга с помощницами. Весело было, празднично. Наверху ярко освещённый храм, внизу – озеро. Большое, почти круглое. Снег белый-белый, какого никогда не бывает в больших городах. Везде смех, поздравления с праздником. В толпе постоянно мелькали знакомые лица. Злата вдруг дёрнула Павла за руку: смотри, Виктор! Тот радостно улыбнулся: надо же.
По деревянной лесенке с крепкими перилами, сколоченной Павлом ещё несколько лет назад и доставаемой с чердака только на Крещение, прихожане спускались в озеро. Кто-то молча, кто-то пел молитвы. Одна женщина, вынырнув первый раз, громко ахнула: Господи, помилуй! Опытные купальщики подбадривали, помогали, подавали руки тем, кто уже выбирался на берег. Женщина эта только пропела, увидев протянутую руку.
- Спасибо! Да у меня ж теперь крылья выросли!
Отец Пётр, стоявший у иордани, засмеялся:
- Ох, Виринея, точно сказала! Крылья вырастают! Ну, молодец, с почином тебя! Теперь это состояние постарайся удержать.
- Постараюсь, батюшка! Обязательно! – и бегом в баньку.
Павел только что вылез из воды и подошёл к Злате, стоявшей с полотенцем. Она накинула его ему на голову и схватила за руку:
- Побежали греться!
