Книга Непридуманная сказка - Яна Перепечина

Александр Эмерих

Ещё из-за двери он услышал, как в квартире плачет ребёнок. Торопливо свернув телефонный разговор, – мама одного из его многочисленных маленьких пациентов хотела сообщить новости – сунул руку в карман и выудил связку ключей. Звонить не стал, Татьяне явно сейчас не до него, вон, как Тёма разошёлся. Быстро повернул ключ в замке и ввалился в квартиру.

Сразу поразили темнота и – несмотря на отчаянный рёв сына – странная, неживая тишина. Нигде не горел свет, не работал телевизор, не слышно было слов утешения и уговоров: Татьяна не убаюкивала разошедшегося Артёмку. Только плакал сын и под ногами подскуливал и вертелся, настойчиво требуя любви, нежности, внимания, а так же прогулки и еды, любимец Александра маламут Красс.

Ничего не понимая, Эмерих швырнул у дверей пакеты с продуктами, быстро разулся и, на ходу снимая куртку, бросился в детскую. Красс преданно процокал следом за хозяином. В распахнутую дверь тут же вырвался негодующий, пронзительный вопль полуторамесячного Артёма, его сына.

В растерянности дёрнувшись в сторону ванной – как же ребёнка брать грязными руками? – Александр досадливо поморщился и, плюнув на гигиену, подскочил к кроватке и вытащил взахлёб рыдающего Тёму.

- Ну-ну, сынок… маленький мой… любимый мой… мальчик мой родной… Что ты? Что, мой золотой? Кто тебя обидел?

Малыш вздрагивал всем тельцем и продолжал кричать громко и надсадно. Александр прижал сына покрепче, тыльной стороной – вроде должна быть почище – правой ладони поглаживая по спинке и почти безволосой головке.

- Тихо-тихо, Тёмушка… Ты, наверное, голодный? А где же наша мама? Куда она запропала?.. Та-нюш! Та-ня! Ты где?!

Ну, надо же! В ванне, что ли, отмокает и не слышит наших воплей? Устала, наверное, твоя бедная мама. Ну, ничего, ничего. Мы пока без неё справимся, а она пусть отдохнёт, пёрышки почистит, правда? Должны мы, мужчины, нашу единственную маму беречь или нет?.. Конечно, должны. Пошли-ка, сынок, на кухню, сейчас будем еду готовить.

Прижимая малыша к себе и безостановочно болтая обо всём, что приходило в голову и попадалось на глаза, он дошёл до тёмной кухни. Вскользь отметив, что свет в ванной не горит и не слышно звуков воды, нажал на выключатель. Вспыхнули лампочки, сразу залив всю довольно большую, уютную их кухню тёплым сиянием.

Тёма в ожидании еды притих, изредка судорожно всхлипывая.

- Где тут у нас «двоечка»? - Александр влажной салфеткой вытер руки – всё почище будут. На левую положил сына, а правой быстро достал из стерилизатора бутылочку, привычно убедившись, что она с дырочкой положенного, «второго» размера, уже автоматически – за полтора месяца набил руку – налил из термопота воды и добавил сухую смесь. Резко и сильно взболтав, сел, пристроил на коленях и сгибе левой руки сына и сунул ему бутылочку в маленький голодный ротик.

- Вот так, хорошо, мой родной, - шепнул он, заполнив смесью всю соску, чтобы малыш не глотал воздух вместе с едой.

Артёмка тут же жадно вцепился в силиконовую прозрачную соску и, успокаиваясь, затих. Его отец выдохнул, сел поудобнее и тут только заметил на столе, покрытом белой «кружевной» клеёнкой, исписанный лист бумаги. Александр подвинул записку к себе и, устало поморгав, принялся читать, с трудом понимая написанное. Красс, догадавшись, что сейчас ни любви, ни нежности, ни внимания, ни… – далее по списку – не будет, вздохнул, сел рядом и пристроил большущую тяжёлую голову на колени хозяину: проявил участие и понимание.

Александр, за эти три недели я окончательно поняла, что ты просто использовал меня. Стоило ли жить вместе почти десять лет, чтобы оказаться на положении няньки при чужом ребёнке?! Я так не хочу и не буду. Это ты ребёнка хотел, вот и получай. Мне он никто. Впрочем, ты, как выяснилось, тоже. Я отдохну, приду в себя, а потом позвоню, и решим с разводом. Обсудим раздел квартиры. Надеюсь, что дачу ты отдашь мне в качестве компенсации за десять лет и три недели кошмара. Не прощаюсь. Сам мне не звони.

Внизу стоял замысловатый росчерк. Татьяна любила выражаться и расписываться красиво. Александр снова поморгал, морщась и силясь уяснить произошедшее. Маленький Артёмка завозился, ловя ускользающую соску, которую задумавшийся отец почему-то перестал держать удобно, так, как ему, Артёму Александровичу, требовалось. Эмерих удивлённо глянул на сына, слабо улыбнулся побелевшими губами и поправил бутылочку. Малыш продолжил есть, ещё не зная, что у него теперь снова – уже во второй раз! – нет мамы, а есть только отец.