— Вот смотрю я на тебя, Асвейг, — она вздохнула, покрывая голову платком, как и должно замужней женщине, — скажи, что же вас с Ингольвом связывает? Не верю я, что ты всего лишь спутница его, как Эльдьярн или Лейви…
— А тебе зачем о том знать? — та пожала плечами, поправляя фибулу. — Что бы ни было, теперь ты его жена. И в твоей заботе так делать, чтобы ей и остаться.
— Не спорю, хотела его женой стать. С радостью клятву давала. Но не думала, что всё так станется.
Хельга сжала пальцами пояс, застегнув его, и глянула перед собой неведомо куда.
— Коли ты так думать будешь и руки опускать, то не серчай, — неизвестно зачем кольнула её Асвейг. — Он рядом с тобой не усидит.
— А с тобой усидит, значит? — фыркнула та.
Она не стала ничего отвечать. Узнала уже получше многих, что даже рядом с ним находясь, невозможно его удержать. А уж тем более Хельге это не под силу. И неровен час, как Ингольв думать начнёт, как от супружеских уз избавиться, которые явно его тяготили.
Более не желая продолжать с хозяйкой скользкий разговор, Асвейг вышла во двор. Там уже толпился народ, собравшись вокруг кого-то. Она пошла туда тоже, слыша, как нарастает при приближении голос Ингольва, который сейчас говорил что-то всем гостям. Подоспела за ней и Хельга, обогнала и встала рядом с мужем, кутаясь в добротный меховой плащ. Ударила взглядом один раз и другой: не понраились ей речи, что она от Асвейг услышала. Задумалась хозяйка явственно.
Скоро пошли все к лодкам и отправились к храму. Слабый ветер гнал по воде рябь, что отливала ещё бледными отсветами заката. Красного, холодного, сулящего если не снег, то холода поболе нынешних. Фадир плыл в одной лодке с Ингольвом и до того между ними висела плотная неприязнь, что казалось, будто ко дну их обоих сейчас потянет.
И раз уж конунг прибыл, то за ним и осталась обязанность, как это бывало на праздниках, провести обряд зажжения нового огня.
Прибыв на остров, все разместились на обширной поляне, явно робея пред ликами богов. Многие шевелили губами, вознося тихие молитвы, испрашивая милости или помощи в нынешнее сложное время. И Асвейг не удержалась, но вышло так, что попросила не за себя. Обратилась она к Одину, чтобы сохранил он Ингольва и всех спутников в грядущем противостоянии. Чтобы пережили все эту зиму, дыхание которой уже частенько холодило затылок.
И пока она обращалась к богам, не заметила даже, как встал рядом с ней викинг, как близко придвинулся, не страшась того, что другие заметят.
— Надеюсь, новый круг принесёт нам что-то хорошее, — проговорил он тихо, в упор глядя на жену, которая остановилась в противоположной стороне людской гурьбы.
Сгрудились вокруг неё женщины, жены братьев, которые тоже не преминули приехать на Самайн, девицы, что ещё не обрели мужей. Сейчас она была для них хранительницей главного очага этих земель. Благословлённой Фригг и Фрейей. И только приглядевшись, можно было заметить, что за спиной её, чуть поодаль, встал и Змей, с которым последнее время Ингольв говорил гораздо холоднее, чем раньше.
Начал обход изваяний богов Фадир. За всех просил он неизменного покровительства. И доброго урожая следующим летом. Спокойного моря, чтобы не дули с него студёные ветра. И чистого неба, чтобы солнце грело пастбища и поля. Все слушали его молча. А после, как закончил он, начали гаснуть разожжённые вокруг храма костры. Тьма смыкалась всё плотнее с каждым потухшим среди деревьев огнём, словно и правда напала вдруг, обрушилась ширококрылой птицей с самого неба бесконечная ночь. Вот потухло последнее пламя, и Асвейг замерла в полной тишине. И видно стало, что совсем уж стемнело, что зажглась по небу россыпь звёзд, точно ледяная пыль. Видно было только очертания неподвижных людских фигур, но не слышалось даже дыхания. И вдруг невероятно горячая среди этого промозглого мрака ладонь легла на спину, подтолкнула, и широкая грудь Ингольва оказалась прямо перед глазами.
— Чтобы ни случилось, знай, что я не оставил тебя, — шепнул он в макушку.
Асвейг подняла к нему лицо: слабое золотое зарево освещало его радужку, перетекало вокруг зрачков. Обветренные губы всего на миг прижались к её, но так невыносимо жадно и неистово, что можно было задохнуться. Асвейг вцепилась пальцами в его рукава, жмурясь от жгущих веки слёз. Вспыхнула первая искра. Ингольв убрал руку и сделал полшага в сторону. Занялась растопка нового большого костра. Маленький огонёк, пожирая дерево, быстро разросся, словно жиреющая на сочном лугу гусеница. А после распустился бабочкой, раскинул ослепительные оранжевые крылья и затрепетал на слабом ветру. И будто бы со всех вокруг спало короткое омертвение: люди радостно загомонили, засмеялись, радуясь рождению пламени. Озарились лики богов: суровые, строгие, понимающие. И стало на душе так хорошо, так бесконечно легко. Но не от ритуала. Асвейг коротко коснулась ещё горящих от поцелуя губ, повернулась, но Ингольва рядом уже не оказалось: и в следующий миг она уже снова очутился рядом с женой и Фадиром, важным гостем, которого приходилось уважить вниманием.
Шумно, беспрестанно галдя, гости снова расселись по лодкам, освещённым маленькими огоньками ламп. И поплыли эти светлячки по затянувшейся холодным туманом полосе тёмно-зеленой воды обратно к поместью. Там незамедлительно начался пир. Так много и сытно здесь не ели уже давно. Даже на прошлый Самайн, поговаривали, не случалось такого гуляния. Впрочем как и на Йоль и Сумарсдаг.
Асвейг, не слишком желая оставаться на пир — разве что ради уважения стараниям всех, кто готовил празднование — умостилась на скрипящей от неимоверного веса лавке между других женщин. И так вышло, что почти напротив восседающей рядом с мужем Хельгой. Та заметно обозлилась, будто Ингольв нарочно её сюда усадил. И захотелось уйти немедля, да куда там: сдавили со всех сторон, локтем свободно не двинешь. Потому пришлось остаться.
Громко говорили между собой, перекрывая гвалт и брякание посуды, Фадир с Ингольвом. И могло показаться, что нет между ними никакой вражды: но тут уж ничего не попишешь. Приходится терпеть, чтобы склоками богов не гневить. А потому беседа между ними шла о делах совсем неважных, хоть между делом конунг и обмолвился, что, коли так и дальше пойдёт, то придётся следующим летом в поход идти. Весть эта Ингольва хоть и задела, но тень по его лицу пронеслась так быстро, что никто, верно, и не заметил.
Асвейг долго прислушивалась к их речам, стараясь не смотреть на пышущую гневом хозяйку. Ещё не хватало, чтобы и она взъелась, как Мёрд. Уж второй раз Ингольв невольно подставляет её под недовольство и ревность своих женщин. Доколе это будет продолжаться?
Как стихло самое бурное веселье, Асвейг всё же встала и, распрощавшись с соседками по лавке, кивнув Ингольву и Хельге, спешно ушла, чувствуя, как нехорошо ворочается в животе съеденная ягнятина. Она вернулась в дом, прошла к ровно горящему очагу, не сводя с него взгляда, а потому не сразу услышала чужие голоса. Осмотрелась коротко и глаза закатила, отворачиваясь.
— Вот и чего тебе не празднуется? — недовольно, но без злобы пробурчал Лейви.
