По телу пробежала дрожь. Броня издала странный звук, пытаясь вторить движению, провода нейроконтактов натянулись в разъемах.
— Мое оружие, — пробормотал Данте.
Он потерял свой пистолет и меч, а потому пошел за ними, нашептывая успокаивающие мантры. Подняв свой сломанный клинок, он заметил, что одна из самок оррети выжила. Ее задняя нога-обрубок оказалась неестественно вывернутой. Одна из передних конечностей была сломана, другая отрублена по локоть, и из раны текла фиолетовая жидкость. Мелкие конечности у груди слабо шевелились.
Данте поднял пистолет. Многочисленные глаза противницы моргнули.
— Мир, мир! — сказало существо на готике певучим голосом. — Возьмите ваш мусор. Мы сохранили для вас эти вещи! — Оррети кровоточащей конечностью указала на аккуратно сложенные детали машины. — Мы уходим. Не надо причинять вред. Мы думали, это мертвый мир. Но он не мертв. Это твое. Мы ошиблись. Мы уйдем.
— Почему вы атаковали нас? — спросил Данте и удивился тому, как резко звучит его голос.
— Мы не атаковали. Вы атаковали.
Оружие в руке Данте дрогнуло. Отвращение и пламенная ярость боролись в нем с жалостью. Ксенос, один из извечных врагов человека, умоляла о пощаде. Милосердие — третья благодать. Данте посмотрел в глаза оррети. Она умоляюще подняла руку.
Испуганная.
Данте немного опустил оружие.
Братья были поглощены своим разъяренным товарищем, но Арвин заметил, что Данте колеблется.
— Убей это! Я хочу убить! Позволь мне! Позволь мне выпить крови! — бушевал Кровавый Ангел.
Он попытался добраться до раненого чужака, таща за собой Лоренца и Джакомо. Базилевс ударил Арвина в грудь, лишив равновесия, чтобы Лоренц и другие могли с ним справиться. Сержант снял свой шлем.
— Арвин! Успокойся! — приказал он. — Все вы, сосредоточьтесь!
— Сержант, оррети жив. Он просит снисхождения, — сказал Данте.
Базилевс оглянулся. Спокойствие на его лице сменилось диким выражением. Глаза налились кровью, показались клыки.
— Что ты творишь? Убей. Это ксенос. Она не заслуживает пощады. Не сомневайся.
Данте прицелился в голову твари. Глаза на ее вытянутом лице расширились. Зрелище ее страха сделалось невыносимым. Чтобы избавиться от этого взгляда, Данте выстрелил и лишь потом осознал, что совершил. Уцелевшие глаза медленно закрылись, мертвое тело содрогнулось.
— Держите его! — приказал Базилевс.
Он отошел от вопящего Арвина и активировал вокс:
— Это Базилевс. Оррети мертвы. Признаков присутствия чужаков больше нет. Сомневаюсь, что эти ксеносы ответственны за исчезновение колонистов, но они лишили колонию всех полезных материалов. Ступив на планету Императора, эти нечистые осквернили ее и заслужили смерть. Заберите нас. Объявляю этот мир очищенным. Приложу доклад для Департаменто Колонна, при следующей попытке заселения предлагаю усилить военное присутствие.
Арвин все еще рвал и метал, направив ярость на троих, пытавшихся удержать товарища космодесантников.
— Арвин! Брат! Это мы! Почему ты дерешься? — кричал Лоренц.
Он запаниковал. Воин, бесстрашный перед лицом врага, испугался, потому что Арвин потерял самоконтроль.
— Отпустите меня! — рычал Арвин. — Я раздавлю их трупы, раскидаю вокруг их искалеченные тела! Они познают страх! Я уничтожу их всех!
— Трон Императора! — рявкнул Базилевс. — Он все никак не успокоится. Держите его! — Сержант достал боевой нож и подошел к мертвой оррети.
— Отчего он страдает? — спросил Лоренц.
— Это Ярость. Черная Ярость овладела им! — воскликнул Джакомо.
— Это не она. Это Красная Жажда, — глухо сказал Базилевс, стараясь контролировать остальных. — Она скрутила его, как и меня. У меня тоже есть страсти, вот и все.
— Мы все познали Жажду! — кричал Джакомо. — Такого никогда не было! Я не понимаю!
— Тогда тебе следует многому научиться. Есть только одно лекарство от подобного недуга. Снимите с него шлем.
Базилевс с явным отвращением ощупал шею ксеноса, затем наклонился, перерезал ножом горло и набрал пригоршню фиолетовой крови. Лоренц и Джакомо держали Арвина за руки, а Ристан за голову. Ристан наконец-то разомкнул фиксаторы на мягкой мембране и стащил с Арвина шлем.
Их брат исчез, став монстром. Вены пульсировали на шее и лице Арвина. Алебастровая кожа сделалась багровой, глаза выкатились, белки покраснели. Оскаленные зубы щелкали, пытаясь укусить руки братьев, клыки заострились.
— Держите его! — велел Базилевс.
Стараясь не пролить драгоценную жидкость, сержант поднес ладонь ко рту Арвина:
— Пей! Выпей влагу жизни. Пусть она утолит твою жажду, брат.
Арвин сдавленно взвыл. Базилевс ребром ладони открыл рот космодесантника и раздвинул его зубы. Клыки скрипнули о керамит.
— Пей! — приказал Базилевс.
Кровь попала Арвину в рот, и его дрожь унялась. В отчаянии он слизывал кровь с руки Базилевса. Лоренц, Ристан и Джакомо осторожно отступили. Лицо Арвина потеряло свой ужасный красный цвет. Его глаза расширились.
— Пьян кровью, — констатировал Джакомо.
— Теперь успокоится, — сказал Базилевс, чье лицо и голос стали не менее дикими, чем у Арвина.
Молодые космодесантники жадно смотрели на кровь, возбуждая тем самым собственную жажду.
Базилевс оглядел их:
— Это влияет и на вас. Это путь нашего ордена — если один впадает в состояние Жажды, остальные следуют за ним. Вы все, пейте быстрее! Пейте за одержанную победу. Пейте во славу Империума! Пейте в память о Сангвиний! Причаститесь кровью. Смойте свою жестокость. Обретите вновь сдержанность, ищите через нее прощение за этот промах.
Они еще не вкушали подобного, во всяком случае, не при таких обстоятельствах. Кровь была священным питьем для ордена, ее распитие всегда происходило под бдительным присмотром сангвинарных жрецов. Сначала космодесантники осторожно опустились на колени возле тела чужака и сняли шлемы. Лоренц первым приник к телу ксеноса. Коснувшись его губами, он поморщился от отвращения, хотя и находился в предвкушении. Далее то же сделал Данте. Несмотря на отвращение, рот наполнился слюной. Клыки полностью высунулись из десен и вонзились в кожу. Пряная кровь ксеноса пробуждала аппетит. Следуя возрастающей потребности, он сосал рану, глотал жидкость. Фрагменты воспоминаний создания проникали в разум, пока он пил. Омофагия частично улавливала жизнь мертвого существа. Так он узнал об оррети. Они были немногочисленными странниками из мертвого мира. Их род угасал. Данте ощущал чужую печаль и боль. Они не были агрессивными тварями, а всего лишь падальщиками. Галактики. Но воина это не заботило. Для него существовала лишь кровь. Печальная история оррети утонула в красном потоке.
