Хан пригласил посла присесть на ковер, а когда Хотен устроился, наконец, кое-как, увидел он, что хозяин уже сидит, как ему удобно, на корточках с чашею кумыса, и такую жу чашу предлагает ему размалёванная молодая половчанка с голым животом. Девица улыбнулась прельстительно, Хотен побагровел, в голове у него зашумело, и он не сразу расслышал, что она ему говорит.
– Коназ Игор куны давать, – вот что она сказала, понял посол.
Кончак усмехнулся. Девка Бюльнар полагает, что его друг коняз Игор должен вознаградить её за их частую любовь. Вот когда молодой коняз Владимир и Свобода поженятся, а ещё лучше, когда скрепят свое супружество младенцем, он, пожалуй, отправит Бюльнар вместе с ними к конязю Игорю, пусть сами разберутся. Он, великий хан, после бесчестного поступка отца вовсе не изменил своего отношению к сыну. Не то что другие ханы, те за побег Игоря наказали русских пленников: все теперь сидят в оковах, а многие и биты плетьми… Будет случай, скажи Игорю, что любимый его сокол Сапсай крепко заболел и едва ли выздоровеет… А посол Котян, он что, брезгует кумысом?
– Вовсе не брезгую, великий хан, – возразил Хотен, взял чашу и отхлебнул. Подумал, что после такого зрелища выпил бы и чего покрепче, но от кислятины хоть не вывернет. – Подумалось мне, великий хан, что хорошо бы мёртвых русичей отпеть по православным обрядам, да и похоронить в братских могилах. Если бы ты дал свое позволение, я бы сообщил о нём на Северщину.
Помолчав, хан заявил, что предложенное послом расходится с его, великого хана, намерениями. Ведь эти груды белых костей урусов-воинов есть готовый памятник великой кыпчакской победе над иноземными грабителями и насильниками. Чего искали северяне в Дешт-и-Кипчак? Он устроит так, что сюда будут привозить юношей и подростков, чтобы они учились тому, как надо защищать свои степи. Заметил он: хотя на костях и мяса-то не осталось, вороны по-прежнему прилетают сюда. А может быть, это молодые птицы, которых старые учат, как обходиться с трупами пришельцев?
– Великий хан, – трудно вымолвил Хотен, – а разве предки не завещали нам с почтением относиться к мёртвому телу, пусть бы даже и пришельца?
Кончак погрустнел. О, если бы сами урус-конязи подавали в том пример! Разве хоть раз кыпчакы, убитые в набегах на Русь, были похоронены по-человечески? А сколько ханов и знатных батыров после пленения было утоплено, казнено отвратительной для степняка смертью? Впрочем, он совсем не о сих старых обидах хотел поведать урус-послу для точной передачи на словах великим князьям киевским.
Тут хан повёл жидкой бородкой в ту сторону, откуда они только что приехали, и заявил, что Игорево побоище вовсе не означает, что теперь начнется долгая война. Война прекращает торговлю, а мир выгоден всем. Он хотел пояснить, почему и дальше будет дружить с северским князем, а с переяславским воевать. Он думает, как кыпчакский хан, и хочет добра для своего улуса и для всех кыпчаков. А кыпчакам не нужны леса, в которых спрятались северяне и суздальцы. Русь ослабела, а кыпчакам следовало бы снова отобрать у неё все степи до самого Киева, всё Левобережье, а русские города там подчинить кыпчакам, как Шарукань или Сугров. Пусть в Переяславле останутся урусы-ремесленники, пусть даже церкви стоят, а хан и дружина пусть будут половецкие. Это благодатные места, в степях есть где выпасти скот, а в рощах найти дрова и жерди для юрт, дерево для всяких необходимых в кочевом быту поделок. Кроме того, разве не свидетельствуют бесчисленные курганы на сей земле, что и в давние времена ею владели кочевники?
– Русичи-язычники тоже насыпали над своими князьями высокие могилы, – осмелился заикнуться Хотен.
Кончак только отмахнулся. Все великие страны и державы со временем распадались и гибли, а их соседи усиливались. Вон как велик и страшен был Искандер Двурогий, полмира завоевал, а кто даже знает теперь, где была его родина? Великий Данапр, по-уруски Славутич, станет надежной границей между земледельцами и кочевниками, а тогда и войны прекратятся – ведь с тем же Киевом выгоднее долго, десятилетиями торговать, нежели однажды захватить его и ограбить. Но всё это в будущем, если ему, Кончаку, или его сыну удастся навести порядок в степи, сплотив все кыпчакские орды и племена. Или сопернику его Кзе, что было бы нежелательно для всех. Да, всё это в будущем, а сейчас он велит передать великим князьям два предложения. Первое: пусть охраняют торговый путь Гречник только до города Донца, а дальше уже забота кыпчаков. Второе: пусть присылают в степные ставки ханов родичей для выкупа русских пленных, их не ограбят. А теперь можешь ехать, посол Котян. И не прячься больше! Десять моих нукеров проводят тебя до Гречника.
– Позволь на прощанье спросить тебя, великий хан Кончак Отракович, об одной вещи, – наклонил голову Хотен, а увидевши, что Кончак кивнул, решился. – Скажи, почему половцы, когда захватывают в полон, убивают младенцев и малых детей? Я понимаю, почему стариков, но зачем младенцев?
Хан усмехнулся. Он не очень хорошо понимает, что удивило посла. Ведь ребёнок – это и не человек вовсе ещё, и с ним столь же мало надлежит церемониться, как и с животным. Да и то подумай, посол, – разве бабы-уруски не нарожают новых?
Глава 24
О чём доложил Хотен великим князьям
Только переглянулись великие князья, когда Хотен изложил всё сказанное Кончаком во время нечаянного своего посольства.
– А где князь-неудача Всеволод Ростиславович? Неужто снова пьян? – вспомнил вдруг великий князь Святослав Ольгович.
Рюрик Ростиславович нахмурился. Хотен пояснил торопливо, что Всеволод и не пил вовсе во время всего посольства, а сейчас заперся у себя в доме, сочиняет заказанную великими князьями песню про Игоря Святославовича.
– Да разве мы заказывали этому обалдую песню? – с оскорбительной для чести певца ухмылкой снова спросил Святослав Ольгович.
– Выходит, сват, что заказывали, ежели сочиняет, – промолвил младший брат певца и спрятал улыбку в бороду. – Будет на Петра и Павла у нас княжеский съезд, мы устроим над Игорем суд, а Всеволод пусть споёт на пиру свою песню. Хоть развлечёт родичей после судебных препирательств. А сейчас давай, Хотен, спой ты нам свою песню об Игоревом походе. Говори всё, что думаешь, не стесняйся. Мой сват, хотя и дядя Игорю, но на него по-прежнему сердит.
– Ещё бы! Коли бы не сей погром, разве осмелился бы Кончак на такую наглость – требовать половину пошлин с Гречника? Да мы теперь каждого купца будем вооруженной рукою провожать до самого Понтийского моря! А выкупать пленных северцев будем в городе Донце: покажи нам сперва, что живой, а тогда тебе куны, а нам голова… Мы тебя слушаем, боярин.
Не торопясь, выбирая слова, рассказал Хотен о главном из того, что видел и услышал. В душе перекрестился и перешёл к выводам.
– И вот к чему я пришел, великие князья. Сам отдельный выход в поход против половцев северских войск в то время, как великие князья собирали общерусский поход в степь, весьма для меня подозрителен. По поручению Ярослава Черниговского его боярин Ольстин Олексич провёл в половецких степях в переговорах с половцами несколько месяцев, и он же повёл ковуев с Игорем и северцами. Эта особая какая-то, плохо пахнущая игра с половцами. Кончак – давний приятель Игорев, и с ним воевать Игорь как раз и не собирался. Даже в последней битве, когда именно орда Кончака прикрывала путь к воде, Игорь предпочёл ударить в другую сторону, но по орде Кзы. Боюсь, что тут дело нечисто.
