«Что мне сейчас нужно — так это, присев у окошка, выпить чашечку вкусного ароматного чая», — подумала она, потягиваясь под простынями.
Решив не откладывать дело в долгий ящик, она вскочила с постели, накинула халат и направилась к двери. Распахнув ее, Одри едва не столкнулась лоб в лоб со своей тетей, которая принесла ей сюда, на второй этаж, чашечку чая… А замечательные все-таки у тети Шарлотты в доме порядки!
— Ой!.. Извини, тетя Шарлотта! А я как раз собиралась спуститься на кухню и выпить чаю, чтобы набраться сил для нового дня. Ты прочла мои мысли.
— А ты что, забыла, какие в этом доме традиции, малышка? — радостно улыбнулась племяннице Шарлотта.
Затем она протянула Одри принесенную чашку чая. Одри взяла чашку обеими руками и прильнула губами к ее краю.
— М-м-м… — застонала она от удовольствия.
— Как тебе спалось? Хорошо?
— Мне спалось просто замечательно, спасибо.
— Внизу тебя ждут горячие гренки. А еще, если захочешь, и кое-что покрепче чая.
— От гренок я не откажусь. Четверть часа, не больше — и я буду готова.
— Поступай, как хочешь. Твоя мама уже встала и гуляет по саду. Мы будем ждать тебя внизу.
Закрыв дверь, Одри придвинула кресло к окну и, слегка отдернув штору и опершись коленом о лежащую на кресле подушку, стала пить чай и рассматривать освещенный утренними лучами сад. Мать и в самом деле бродила с задумчивым видом среди растущих в саду розовых кустов, держа в руках чашку с чаем. Одри подумала, что эти красивые розы сейчас, наверное, покрыты росой, и ей захотелось спуститься в сад и взглянуть на них. Может, после завтрака. А пока что она решила не отвлекать мать от ее размышлений. Хотя Виолетта и старалась не подавать вида, Одри знала, что она очень обеспокоена тем, что ей предстоит услышать от Арчи.
Виолетта и в самом деле опасалась, что она может услышать от Арчи нечто весьма неприятное о Сэме, а потому пока не хотела об этом даже и думать. Когда приедет Арчи, она все узнает, а до тех пор не стоит мучить себя догадками…
Одри, допив чай, отошла от окна и осмотрелась по сторонам. Ей очень нравилась комната, в которой она сейчас находилась. Она словно увидела ее впервые в жизни. Симпатичные обои с маленькими бордовыми розами на бежевом фоне, переходящие ближе к полу в другие обои, имитирующие своей расцветкой толстые облицовочные брусья красно-коричневого цвета; кровать с фигурными металлическими ножками; бордовые — под цвет обоев — шторы; венецианские кружевные занавески — такие прозрачные, что они казались лишь легкой дымкой; кресло, стоящее возле окна и обитое той же материей, из которой были изготовлены шторы. На лежащей на кресле подушке осталась вмятина от колена Одри, и девушка, не выдержав, поправила эту подушку, чтобы придать ей первоначальную форму. Затем Одри подошла к висевшим на стене фотографиям, сделанным еще в то время, когда тетя Шарлотта была молодой. На одной из них была запечатлена сама Шарлотта на фоне очень красивых цветов — наверное, на какой-то цветочной выставке. На второй фотографии Одри увидела себя, еще в младенческом возрасте, и свою, тогда еще молодую, мать. Девушка подумала, что этот снимок был сделан, наверное, тогда, когда ее мать вскоре после родов и поездки в Лондон к врачу приехала сюда, в «Роуз-Гарден». Одри все еще не верилось, что Виолетта могла решиться на операцию, не посоветовавшись с мужем.
Время текло очень быстро, а потому ей, пожалуй, нужно поскорее принять душ и привести себя в порядок. Затем она позавтракает, а после завтрака — побродит по саду и потешит себя воспоминаниями о детстве и юности.
Одри зашла в ванную и, покрутив в душевой кабинке краны с горячей и холодной водой, добилась, чтобы текущая из душа вода была приемлемой для нее температуры. От пара уже начало запотевать висящее в ванной зеркало, когда Одри наконец вошла в душевую кабинку и встала под струю теплой воды. Ей показалось, что она впервые в жизни получает удовольствие от утреннего душа. Одри захотелось расхохотаться, но она ограничилась тем, что стала тихонько напевать себе под нос. Она сосредоточилась на наслаждении, которое получала оттого, что теплая вода струится по ее лицу, затылку, спине — да и вообще по всему телу, — словно эта вода хотела ее обнять и затем полностью поглотить. У Одри возникло ощущение, что она долго спала — очень-очень долго, — а теперь вот проснулась и обнаружила, что находится в невероятно богатом мире, — мире, полном приятных мелочей, которыми можно наслаждаться изо дня в день, как она сейчас наслаждается душем.
Девушка закрыла оба крана и несколько минут стояла неподвижно. Пар окутывал ее, проникая в каждую пору ее тела. Затем она открыла дверь душевой кабинки и взяла с вешалки махровое полотенце, от которого пахло чем-то успокаивающе-приятным.
«Я соскучилась по прикосновениям, вот в чем дело», — подумала она.
Иногда просто невероятно, насколько человек может отдалиться от самого себя. Одри сейчас заново открывала для себя множество различных ощущений, о которых уже давно забыла.
— Наверное, именно это имеют в виду, когда говорят о чувственности, — пробормотала она, обращаясь к смутным очертаниям, угадывавшимся в запотевшем зеркале.
Одри взяла с полки красивый флакон с лосьоном для тела — судя по этикетке, он должен был пахнуть розами, — и, положив на пол махровое полотенце и усевшись на него, стала натирать сначала ноги, а затем — длинными и равномерными массирующими движениями — живот и грудь. Вскоре девушка ощутила нежный, приятный запах роз. Одри продолжала неторопливо растирать кожу от ног до шеи и обратно, стараясь, чтобы жидкость получше впиталась в кожу. Запах роз вскоре распространился по всей ванной. Сколько времени она не получала такого удовольствия? Для кого же изготавливают все эти душистые лосьоны, как не для женщин? Одри пообещала себе, что будет предаваться подобным маленьким удовольствиям всегда, когда у нее только появится такая возможность. На это у нее сейчас ушло ненамного больше времени, чем тогда, когда она, готовясь утром пойти на работу, машинальными движениями натирала свое тело лосьоном, не чувствуя при этом абсолютно ничего.
Встав перед зеркалом, Одри взяла пластмассовую баночку с тальком для тела и мягкой пушистой кисточкой стала наносить легкими движениями тальк себе на грудь, плечи и шею. Закончив, она с удивлением взглянула на результат своей работы в зеркало. Ее — теперь уже отчетливое — отражение посмотрело с загадочным видом, как будто знало нечто такое, чего не знала сама Одри.
Закутавшись в махровое полотенце, девушка вернулась в комнату и там бросила полотенце на пол. Остаться один на один с собственным телом — да и вообще со своей внешностью — было для Одри нелегким испытанием. Она всегда находила в себе какие-то изъяны: то волосы на ногах, которые она уже давно не удаляла, то проступающие жировые складки, то носки, нелепо топорщащиеся на щиколотках, то лифчик, явно не гармонирующий с трусиками («Да кто станет ежедневно следить за тем, чтобы один предмет нижнего белья соответствовал другому?»), то ступни, коже на которых уже давно не уделялось внимания, то ногти, по которым не мешало бы пройтись пилочкой…
