СВЕТОЯНСКИЙ ВЕЧЕР
Через несколько дней мы переселяемся в пустой дом в окрестностях Матечного. Ребята уже вставили выбитые стекла, отдраили дочиста пол и прошлись по стенам белой краской. Травка хотел покрасить зеленым (цвет надежды), но мы накинулись на него: нет времени на цветовые эксперименты.
— Приедет Мария, чего-нибудь намалюет, — утешил его Ирек.
— Ох, чувствую, что она будет жаловаться на рамы. — Травка показал на покоробившиеся от старости и краковских дождей деревянные рамы. — Вы посмотрите, какая щель. Туда влезет целая ладонь.
— Спокуха, — утешил его Филипп. — Осенью заткнем туда старое одеяло, а потом зальем все монтажной пеной, и будет тепло, как в и́глу.
А сейчас мы кончаем паковать вещи. На этот раз помогаем Виктории. Миленка признала, что нельзя все время эксплуатировать молчаливое меньшинство. Даже если оно не протестует, поскольку получило в наследство от предков гены спокойствия и смирения.
— Ну дела! — Миленка оглядела кучи всевозможных коробок, заполняющих нашу комнату. — Больше всего времени, если не считать пребывания в солярии, я провожу за зубрежкой, распаковыванием коробок, упаковкой коробок, перевозкой коробок, жизни среди коробок, а также поисков нового места для старых коробок. Неужели так выглядит подлинная жизнь?
По мнению Болека, выглядит она гораздо хуже.
— Больше половины моих пациентов живут на каком-то временном постое. Они снимают углы, живут нелегально, без регистрации, самовольно вселившись, спят в приютах, больницах и тому подобных заведениях, — говорил он, макая палочки в холодный чай (это его любимое лакомство). — Вообще, если подумать, мало у кого есть свое жилье. А если и есть, то очень ненадолго. Потому что вскоре человека доканывает инфаркт, алчные внуки, которые отправляют его в дом призрения, или налоговое ведомство. И мы возвращаемся к исходному пункту. Меня лишь удивляет: зачем некоторые люди тратят столько энергии, чтобы получить в собственность бетонную коробку?
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
А меня это нисколько не удивляет. Вместе жить замечательно. Вот только переезды… Если бы у меня была своя бетонная коробка, я могла бы забыть о прозе жизни и заняться чем-нибудь высоким.
— Ты говоришь прямо как Марыся, — заметила Виктория.
— Ну хорошо, я могла бы заняться чем-то важным и серьезным. Например, наукой.
— А сейчас ты изъясняешься как твой папахен, — поморщилась Миленка.
* * *
Кстати, о нем. Он перестал звонить, после того как я категорически объявила ему, что не вернусь на СЭРБ. Да я и сама тоже не горю желанием беседовать с ним. Хотела написать ему письмо, но как-то не было ни времени, ни мотивации. И лишь визит хозяина квартиры активизировал во мне такие запасы злости, что я схватилась за перо. А точнее, за клавиатуру.
Поначалу это должны были быть несколько сухих коротких предложений, однако я разошлась и в результате настучала без малого пять страниц предложений хоть и не всегда коротких, но, вне всякого сомнения, язвительных. В них я выразила всю свою горечь и сожаление по поводу разрушительной деятельности папы. В запале я сравнивала его со зловещим Лордом Вейдером, который губил все возвышенное и благородное, а также с мстительной Поппеей (в версии, которая нам известна по роману Сенкевича «Камо грядеши»), с коварным Саруманом Белым, преступным профессором Мориарти и еще кое-какими другими отрицательными героями. Дописав письмо, я бросила его в почтовый ящик.
Уже через несколько минут я пожалела об этом. Но было поздно.
ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ ДО ЭКЗАМЕНОВ
Только-только завершили перевозку барахла На «микрофиате» Ендрека; как известно, в Польше это самое популярное грузовое такси. Устав от перетаскивания коробок и зубрежки идиотских формулировок, я вернулась к проблеме, которая не дает мне покоя уже много недель. Кто тот неведомый благодетель, который посылает мне деньга?
— Могу попросить бабушку, чтобы она раскинула карты. Может, ей удастся найти какие-нибудь указания, — предложил Ирек, когда мы гуляли по Краковскому парку.
— Ой, было бы здорово! Мне так хочется узнать, кто это.
— А кого ты подозреваешь? — Он подпрыгнул и сорвал цветущую ветку сирени. Хулиган.
— Да нескольких человек. В первую очередь родителей Миленки. Затем, пожалуй, Филиппа. У него-то самого с деньгами не очень, но при его умении убеждать он мог уговорить каких-нибудь спонсоров.
— А ведь я, пожалуй, ревнивый, — признался Ирек, постаравшись, чтобы это его высказывание прозвучало как можно беззаботней.
— Не стоит ревновать, рядом с тобой у него нет никаких шансов, — сказала я и дернула его за чуть длинноватый рукав куртки.
