— Мне очень жаль это слышать, — сказала Коилла. — Но я все равно не понимаю, что ты хочешь от нас.
— Восстановить здоровье для меня важнее любого сокровища, дороже даже кристалла. И только за это я готов отдать звезду.
— Мы не целители, — напомнил ему Джап. — Как мы можем это сделать? Наш товарищ, Элфрей, умеет лечить, но…
— Боюсь, излечение такого повреждения превышает мои скромные способности, — вставил Элфрей.
— Вы неправильно меня поняли, — сказал Кеппатон. — Я знаю, как лечится моя болезнь.
Страйк и офицеры-орки озадаченно переглянулись.
— Тогда скажи, чем мы можем помочь?
— Моя болезнь порождена магией. И единственное средство излечения тоже магическое.
— Но мы ведь и не колдуны, Кеппатон.
— Нет, мой друг… Если бы это было так просто, я бы уже давно прибег к услугам волшебника. Но единственное, что может излечить меня, это слеза самой Адпар.
— Что?
Со стороны орков послышался шепоток недоверия.
— И ты поверил этому трепу? — спросил Хаскер.
Страйк бросил на него выразительный взгляд. К счастью, Кеппатон в ответ не полез на рожон.
— Хотел бы я, чтобы это был треп, сержант. Но я говорю правду. Сама Адпар дала понять, что слеза — единственное средство.
Наступившее молчание нарушила Коилла:
— Полагаю, ты думал о том, чтобы заключить с ней сделку? Звезду в обмен на возвращение здоровья?
— Разумеется. Но я знаю, что из-за ее вероломства ничего не получится. Она наверняка попытается отнять у меня и звезду, и жизнь. Я и калекой-то стал только потому, что ей не удалось убить меня. Наяды — раса злобная и мстительная. Мы имели возможность в этом убедиться, время от времени они устраивают бандитские налеты, доплывая по водам залива до леса.
— Значит, дело обстоит так, — решил подвести итог Страйк. — Мы приносим тебе слезу Адпар, а ты даешь нам звезду?
— Обещаю.
— А что именно мы должны сделать?
— Следует отправиться в ее царство, туда, где Скаррокское болото ближе всего к островам Маллоутор. До этого места отсюда не больше дня езды. Однако есть одна проблема. Сейчас Адпар воюет со своими соседями мерцами.
— Они ведь миролюбивые? — сказал Хаскер. В его устах слово «миролюбивые» прозвучало как ругательство.
— Имея такую соседку, как Адпар, они перестали быть миролюбивыми. Кроме того, они соперничают за источники пищи. Океан тоже пострадал от вызванного людьми ослабления магии.
Да и у нас здесь естественное равновесие нарушилось.
— А где именно расположен дворец Адпар? — поинтересовался Страйк. — Ты сможешь показать на карте?
— Да. Хотя, боюсь, попасть туда будет самой легкой частью задачи. Мой отец однажды снарядил экспедицию, чтобы захватить Адпар. Погиб и он, и все его спутники. Это был тяжелый удар по кланам.
— При всем уважении к духу твоего отца, мы — воины. Мы и прежде подавляли любое, даже самое решительное сопротивление.
— Нисколько не сомневаюсь. Но не это я имел в виду под трудностями. Вопрос, каким образом вы заставите такую суку с окаменелым сердцем, как Адпар, проронить слезу…
— По правде сказать, слезы для нас — пока тоже загадка, — призналась Коилла.
— Как это?
— Орки не плачут. Кеппатон опешил:
— Я не знал. Мне очень жаль.
— Что у нас не течет из глаз?
— Мы обдумаем эту сторону проблемы, — вмешался Страйк. — Обсудим с отрядом и решим. Так или иначе, мы попытаемся.
— Попытаетесь?
— Не стану ничего обещать, Кеппатон. Мы оценим обстановку, и если окажется, что задача невыполнима, ввязываться не станем. Во всех случаях мы дадим тебе знать.
— Если сможете, — вполголоса заметил Кеппатон. — Я не имел в виду ничего плохого, мой друг.
— Я так и понял. Ты ясно показал нам, с какой опасностью сопряжено это предприятие.
— Предлагаю вам сегодня отдохнуть, а в путь отправляться завтра. Кстати, вы вооружены недостаточно. Мы заново снарядим вас, как можно лучше.
— Вот она, музыка для ушей орка, — улыбнулся Страйк.
— И еще одно, — Кеппатон сунул руку в карман кожаного фартука, вынул маленький керамический фиал и протянул Страйку. — Это для слезы.
Элфрей разглядывал затейливо украшенный пузырек.
— Могу я спросить, откуда он у тебя. Выражение лица Кеппатона стало почти смущенным.
— Еще одна юношеская проказа, — признался он.
20
Каждый раз, осмеливаясь вступить в «тот мир», он платил цену. Его сила медленно, но верно уходила. Способность координировать мысли тоже ослабевала.
Он торопит собственную смерть.
Поскольку между визитами он не может проводить здесь столько времени, сколько требуется, чтобы восстановить силы, проблема, вероятнее всего, усугубится. А если сказать по правде, то своими действиями он ухудшает ситуацию и здесь.
Кстати, весьма вероятно, что его визиты «туда» ничего не меняют. Вполне возможно, они даже усугубляют положение — несмотря на то, что он старается действовать как можно аккуратнее и не влиять на события больше, чем это необходимо.
В последний раз он едва не навлек на них бедствие. Пытаясь сделать добро, он опять чуть было не сотворил зло.
Однако выбора нет. Дело зашло слишком далеко. И сейчас даже сосуды, в которых течет его собственная кровь, обращаются друг против друга. Только благодаря непредсказуемому повороту событий и той незначительной помощи, которую он сумел оказать, катастрофа была предотвращена. Как он ни утомлен, придется подготовиться к еще одному выходу в чужом образе.
Если бы не чувство вины за то, что именно он ответствен за все сегодняшние страдания (и за еще большие, грядущие), он предпочел бы умереть, лишь бы избавиться от тяжкого бремени.
Торжественность собрания омрачалась растущей паникой.
Адпар лежала в тускло освещенном коралловом помещении. Ее положили на ложе из водорослей. Они надеялись, что лечебные свойства водорослей помогут ей. Сквозь водоросли шел ток подводного течения. Считалось, что это тоже оказывает оживляющий эффект. Значительная часть тела Адпар была усажена жирными, насосавшимися ее крови пиявками. По убеждению придворных целителей, это очистит ей кровь.
Адпар бредила. Ее губы дрожали, беззвучные слова не мог понять никто. Выходя на мгновения из полного бреда, она выкрикивала проклятия в адрес богов и, чаще всего, в адрес своей сестры.
Присутствовали избранные из старейшин, высших армейских чинов и ее личных целителей.
