По пути с Алонсо случилась интересная история. Его рота остановилась в Орнахосе, крупном селении, в котором жили одни мориски, за исключением священника. Солдаты остановились у одного из жителей, и некоторые из них, отправившись пошарить в подвалах хозяина в поисках съестного, увидели три могилы, выбеленные известкой. Они пошли за лейтенантом и рассказали ему об этом, намереваясь вскрыть эти могилы, чтобы выкрасть оттуда драгоценности, которые мавры имели обычай класть в могилу Но Контрерас поскреб кончиком копья известку и понял, что это не могилы, а ящики с аркебузами и патронами, «что так меня обрадовало, поскольку я подумал, что этим оружием можно будет вооружить всю мою роту и нас будут еще больше уважать, поскольку из-за того, что у нас были только шпаги, а у некоторых и их не было, мы сильно проигрывали в глазах окружающих». Он пошел предупредить военного комиссара (чиновника, отвечавшего за экипировку войск), который приказал ему помалкивать, чтобы тем временем предпринять необходимые меры против готовящегося восстания морисков.
Контрерас продолжил свой путь вместе с ротой, а через несколько дней пронзил шпагой своего командира, потому что тот хотел овладеть его любовницей, проституткой. Приговоренный к смерти за попытку покушения на своего командира, «самое тяжкое, сопряженное с неуважением вышестоящего, преступление, — говорит он, — которое только можно совершить в армии», он стал узником в одной из тюрем Мадрида, добился пересмотра дела, в результате чего его признали невиновным. Но когда он вернулся в Бадахос, от ста пятидесяти человек, которых он мобилизовал, осталось не больше двадцати, и поскольку еще несколько побегов было совершено во время последнего перехода, он прибыл в Лиссабон с четырнадцатью бойцами и одним барабанщиком… Ему удалось избежать посадки на судно, чтобы не попасть под командование офицера, которого он ранил, и, имея разрешение короля, Алонсо отправился в Палермо, где вице-король Сицилии, зная о его подвигах, совершенных на службе на Мальте, поручил ему проведение новых экспедиций в воды Леванта и в Берберию.
Его репутация и талант соблазнителя снискали ему любовь богатой испанки, вдовы важного сановника, которая согласилась выйти за него замуж, «хотя я был, — говорит он, — всего лишь солдатом с несколькими грошами в кармане». Но через год после свадьбы недоброжелатели сообщили ему, что его жена тайно встречается с одним из его приятелей. «Однажды я застал их врасплох, и они поплатились своими жизнями. Бог поможет им на небесах, если в последний момент они раскаялись».
Снова Алонсо де Контрерас проделал путь до Испании, чтобы еще раз получить патент капитана; но, потеряв терпение от всех хлопот и проволочек, с какими пришлось ему столкнуться, он принял неожиданное и странное решение: стать отшельником, чтобы окончить свою жизнь в одиночестве: «Я купил все необходимое: власяницу, плеть, грубую ткань, из которой шьют монашеские рясы, солнечные часы, множество книг для покаяния, зерна, череп и маленькую кирку». Затем, экипированный этим снаряжением образцового отшельника, он добрался до Арагона и поселился в уединенном домике, который построил себе на склонах Монкайо, близ города Агреда, где находился один из монастырей францисканцев. «Я каждый день ходил на мессу в монастырь; по субботам я ходил в город просить милостыню; я не брал денег, но только растительное масло, хлеб и чеснок, которыми я питался. Каждое воскресенье я исповедовался и причащался. Меня звали Фрей Алонсо де ла Мадре де Диос, и братья иногда сажали меня за свой стол в надежде, что я стану монахом. Мне было радостнее, чем в Вербное воскресенье, и я думаю, что стал бы им, если бы меня насильно не увели отсюда, как это в действительности случилось».
В одно прекрасное утро 1608 года Фрей Алонсо увидел, как к его домику направляются вооруженные люди, которые, не дав ему никаких объяснений, связали его и увезли в соседний город, где коррехидор обвинил его в намерении провозгласить себя «королем морисков» и поднять всеобщее восстание. Обвинение, очевидным образом абсурдное, явившееся местью того самого военного комиссара, которому он несколькими годами раньше сообщил о находке ящиков с оружием в Орнахосе и который, чтобы скрыть собственную халатность, донес на него. Контрерас был подвергнут допросам, пыткам и наконец был признан невиновным, а в качестве компенсации за испытания ему, вместо требуемого капитанского патента, дали письмо для эрцгерцога Карла, наместника во Фландрии, в котором король Испании рекомендовал ему доверить Контрерасу роту.
Контрерас сел на судно в Сан-Себастьяне и добрался до Брюсселя, где эрцгерцог принял его весьма доброжелательно, обещая ему первую же вакантную должность капитана… Но прошло два года, и ничего не изменилось. Устав ждать — тем более что убийство Генриха IV отдалило угрозу войны, которую все полагали неизбежной, — и узнав, что вскоре должен был собраться генеральный капитул Мальтийского ордена, Алонсо попросил об отставке, чтобы вернуться на остров и попытаться получить компенсацию за свои былые заслуги. Он пересек Францию, переодевшись пилигримом, и через Неаполь и Палермо вовремя добрался, чтобы успеть на генеральный капитул, который принял его в члены ордена как «служащего с оружием», единодушно избавив от представления доказательств дворянского происхождения, обычно требовавшихся, чтобы вступить в орден. Исключительная честь для выходца из бедной семьи, который пятнадцатью годами раньше покинул Мадрид, будучи мальчишкой-прислужником на кухне. Затем он снова поспешил в Испанию, «где все меня восторженно поздравляли, некоторые с завистью, другие с симпатией».
Но его темперамент остался прежним. Он приревновал одну замужнюю женщину и ранил ее двумя ударами шпаги, и лишь его принадлежность к Мальтийскому ордену позволила ему избежать обычного уголовного правосудия, которое уже наложило было свою руку на него. Через Геную, Рим и Неаполь он вернулся на Мальту, где, наконец, обрел капитанский патент, пожалованный ему королем Испании, который к тому же попросил гроссмейстера оставить его у себя на службе. Вернувшись в Испанию, где он некоторое время выполнял различные приказы и контрприказы, Контрерас получил задание отправиться в Кадис и сесть там на судно с двумя сотнями людей, предназначенных для оказания помощи Пуэрто-Рико, над которым нависла угроза со стороны голландского флота: рискованная задача, поскольку уж если непросто было собрать рекрутов, то было гораздо сложнее заставить их сесть на судно, отправлявшееся в колонии. Поэтому все приготовления проходили тайно, «иначе не удалось бы посадить на судно ни одного человека, поскольку солдаты этого гарнизона и матросы флота были самыми продувными плутами в Андалусии». Когда солдат неожиданно привели на борт судна, «они оказались в роли похищенных обманом, которые даже не понимали, что с ними произошло». Теперь надо было не допустить бунта, который представлялся вполне вероятным, учитывая вызывающее поведение солдат в отношении капитана. Заручившись поддержкой дюжины надежных людей, Контрерас прикончил ударом шпаги первого же осмелившегося говорить с ним на повышенных тонах, и спокойствие было восстановлено.
После сорокадневного путешествия галион прибыл в Пуэрто-Рико, где наместник поздравил Контрераса с тем, что тот избежал встречи со знаменитым корсаром Уолтером Рейли, промышлявшим у здешних берегов, и умолял оставить ему человек сорок для укрепления обороны острова… «Но ни один человек не хотел сходить на берег; все едва не плакали при мысли о том, что надо оставаться, и они были правы, поскольку это означало стать навсегда рабом». Решение о том, кто останется в Пуэрто-Рико, было принято с помощью жребия. Пятьдесят человек остались в Санто-Доминго, где при входе в порт Контрерас велел построить бастион. Другое сооружение, построенное за четыре дня, было возведено на Кубе, и там было оставлено десять человек для обороны… Затем, потопив один из кораблей эскадры Рейли, галион вернулся в Испанию. Едва он прибыл в Кадис, как пришла весть о том, что мавры в количестве тридцати тысяч осадили крепость Ла Мамора на побережье Африки. Контрерас вызвался командовать подкреплением. Ему удалось прорвать вражескую блокаду и войти в крепость, где он был принят губернатором как «голубь-посланец». Он ввел в город подкрепление и привез боеприпасы, что склонило осаждавших к переговорам.
