Когда ходите по Парижу, смотрите в оба, Уши всегда держите открытыми, Чтобы вас не толкнули, не сбили с ног, не ранили, Ибо если вы не слушаете в общем гуле: Осторожно! Осторожно! Эй вы, осторожно, Посторонитесь, осторожно! Все, что гремит сверху или снизу, вас раздавит.
На берегах реки продолжались и развивались тогда долговременные работы, которые, кажется, принадлежат парижскому пейзажу уже целую вечность — набережные Сены. За прошедшие столетия произошли значительные улучшения в их обустройстве: Генрих IV и Людовик XIII в свое время укрепили берега, в частности, вдоль Лувра и на площади де Грев, благодаря насыпям из камня, позволявшим прогуливаться не слишком пачкаясь и, главное, способным удерживать воды во время разлива.
На правом берегу простиралась между набережной де ла Грев и набережной де ла Межисери длинная полоса сыпучей земли, которая превращалась в грязевое поле при малейшем дожде: телеги, спускавшиеся к реке, регулярно там застревали. Чтобы покончить. с этим отвратительным болотом, король в 1644 году потребовал у маркиза де Жевр обустроить набережную между мостом Нотр-Дам и мостом Менял — эта набережная носит сегодня имя своего создателя, а платформа станции Шатле на седьмой линии была построена из поддерживающих ее аркад. Посмотрите на эту платформу в направлении Мэрии Иври-Вильжюиф, своды там более низкие: это фундамент XVII века.
Через одиннадцать лет после строительства эта набережная была дополнена другой, между мостом Нотр-Дам и площадью де л’Отель-де-Виль, которую назвали именем Ле Пелтье, тогдашнего прево торговцев (обе набережные будут объединены в 1868 году под единственным названием де Жевр). На левом берегу подобные работы были проведены, в частности, посредством обустройства набережной Конти.
* * *
Людовик XIV инициировал и продолжил эти преобразования по долгу суверена, но без большого энтузиазма. В сущности, он не любил Париж. В любом случае, он никогда не доверял парижанам. И не случайно он, в конечном счете, отдалился от столицы, устроив свою резиденцию в Версале, где пребывало его правительство и двор. Он слишком хорошо помнил, как был унижен в Париже в детстве… Тогда под воздействием Фронды качался трон, и никто не верил, что этот одиннадцатилетний мальчик в один прекрасный день будет править. Его мать, Анна Австрийская, регентша королевства, решила бежать из угрожающего ей Парижа…
В ночь с 5 на 6 января 1649 Париж отмечал Епифанию[84]. Улицы были безлюдны в эту холодную зиму, но окна — ярко освещены. Всюду радостно отмечали праздник. В Пале-Рояле банкет продолжался до позднего вечера. Королева съела свою часть пирога и нашла боб, тогда ее увенчали картонной короной, и все очень веселились.
Чуть позже полуночи королева удалилась в свой кабинет, как обычно, совершила приготовления ко сну и официально легла… Но сразу же поднялась и разбудила обоих мальчиков. Вскоре Анна Австрийская в сопровождении Людовика и Филиппа спустилась по потайной лестнице, вышла в малозаметную дверь и оказалась во дворцовом саду. В этом месте ожидали экипажи: три нагруженные кареты, призванные увезти подальше от Парижа юного монарха, его брата и мать.
Новость об этом стремительном отъезде быстро распространилась среди придворных и посеяла панику, ибо каждый получил приказ следовать за королевой в ее бегстве. В ту же ночь через несколько часов по сельской местности понеслись кареты, увозившие наспех одетых мужчин, плохо причесанных женщин и сонных детей.
В конце утомительного пути перед уехавшими возникла обширная ферма при замке Сен-Жермен-ан-Лэ: на фоне зябкого пейзажа она казалась темным кораблем с зубчатыми башнями, качавшимся на волнах застывшего от холода моря. Внутри ничего не было готово для приезда королевских гостей: по обычаю, мебель на зиму вывезли. Комнаты были пустыми, ледяными. Только для короля, его брата, королевы и кардинала Мазарини нашли скромные походные кровати, всем остальным пришлось удовольствоваться обыкновенной соломой, разложенной прямо на полу.
