Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
"Я всего лишь предприниматель и не интересуюсь политикой. Но у меня создалось впечатление, что советская сторона готова искать компромисс с Германией, чтобы как можно быстрее закончить эту кровопролитную войну. Поэтому я хочу ковать железо, пока горячо, и принять на себя посреднические функции. Я могу в любой момент свести Вас с людьми из советского посольства".
Быстрый разгон, который взял Клаус, живо напомнил мне о моем первом разговоре с советским уполномоченным Астаховым в 1939 году в Берлине, который сделал тогда предложение, приведшее впоследствии к заключению советско-германского пакта. Но тогда я действовал официально, сейчас же я на свой страх и риск ввязался в авантюру, личные и политические последствия которой я не мог предвидеть (Клейст явно преувеличивает свою значимость. Невероятно, чтобы он вел поиски сепаратного мира без санкции Риббентропа. — Б.С.). Я поправил Клауса, пояснив, что вступил в разговор с ним исключительно по собственной инициативе и не ищу контакта с Советами ни сам, ни по заданию каких-либо немецких ведомств. Клаус пожал плечами и сказал, что очень сожалеет, гем не менее его предложение остается в силе:
"Я гарантирую Вам, что если Германия согласится на границы 1939 года, то уже через восемь дней может воцариться мир".
Во время дальнейшей беседы Клаус поведал, что встречался зимой 1917—18 гг. в Самаре со Сталиным, Троцким и Масленниковым, когда те трое прятались в отеле "Националь", которым управлял директор-австриец. Он также рассказал про переводчика Сталина, маленького светловолосого Павлова, о котором ходили слухи, что он, мол, незаконный сын Сталина. Клаус пояснил, что мать Павлова происходит из волжских немецких колонистов, и ее девичья фамилия Шмидт, и что своим прекрасным знанием немецкого Павлов обязан долгому пребыванию в Гере, где жил под фамилией Шмидт… После долгой беседы, во время которой Клаус почти непрерывно описывал свои приключения во время большевистской революции, мы расстались, поблагодарив друг друга за интересное времяпровождение, и разными путями вернулись в Стокгольм.
Немногие доверенные лица, с которыми я обсуждал итоги моей поездки после возвращения в Германию, убеждали меня не бросать затею на полпути. Фон Тротт из МИДа, которого я встречал и в Стокгольме, рассказал, что, хотя он немало общался со шведами и немецкими эмигрантами самых разных убеждений и получал от них множество чистосердечных, но абсурдных советов, о возможности контакта с вражеским лагерем никто доселе не упоминал: "Поэтому мы должны воспользоваться даже этим, столь призрачным шансом".
Граф Шуленбург, бывший посол в Москве, так оценил ситуацию: "Очевидно, что у Клауса есть связь с советским посольством, он доказал это, в том числе предоставлением безошибочной информации. Стокгольмскую миссию возглавляет Коллонтай, которая занимает довольно высокое место в советской иерархии и может быть посему использована Кремлем для выполнения заданий особой важности. Если утверждение Клауса о том, что Советы желают войти в контакт с Германией ложно, это выяснится при первой же проверке. Если же оно истинно, то нужно всерьез задуматься, чего хочет добиться Сталин. Он может преследовать две цели: или он действительно хочет закончить войну с Германией, вернуть статус-кво и заняться восстановлением, или, не доверяя западным союзникам, он затевает игру, чтобы шантажировать их угрозой германо-советского соглашения. Если верно второе предположение, то Германия оказывается втянутой в опасную аферу, которая, однако, может угрожать и Советскому Союзу, если Гитлер решится обернуть против Кремля его же оружие. Впрочем, представляется сомнительным, что Гитлер пойдет на такой тонкий дипломатический трюк в ситуации, когда он упустил гораздо более выгодные шансы политической борьбы против большевизма".
Мы сошлись на мнении, что канал связи через Клауса надо сохранить и аккуратно зондировать, чтобы использовать малейшую возможность удержать Красную Армию хоть на какой-нибудь границе перед вратами Европы. По службе я занимался переселением ингерманландцев и решением эстонско-шведских проблем, что дало мне возможность в июне 1943-го еще раз отправиться через Хельсинки в Стокгольм, не запрашивая на это специального разрешения. Я остановился не в обычном дипломатическом отеле "Гранд", а направился в более скромный и спокойный "Странд-Отель". Уже в день моего приезда, 18 июня, на пороге моей комнаты возник Клаус. На удивленный вопрос, откуда он узнал мое имя и адрес, Клаус с усмешкой авгура ответил: "Вас это удивило, но мое сообщение удивит Вас еще больше. Ваш друг Александров сейчас в Стокгольме. Завтра он отбывает в Лондон, но 7 июля вернется, чтобы встретиться с Вами".
Мой ответ его несколько отрезвил: "У меня нет друга по фамилии Александров, кроме того, у меня нет ни желания, ни задания вести переговоры с Вашим приятелем. Я прибыл сюда с гуманитарной миссией. Если я и разговаривал с Вами, то лишь как частное лицо, интересующееся Востоком".
Клаус парировал: "Вы, безусловно, выступаете как час гное лицо, равно как и Александров, который абсолютно случайно встретится здесь со своим старым московским знакомым. Вы же должны признать, что знакомы с шефом европейскою отдела Наркомата иностранных дел. Вспомните, на одном из приемов, которые Советы давали в известном Вам морозовском особняке на Спиридоновке, вы даже познакомились с его женой".
Я действительно шапочно знал Александрова, но никогда не упоминал его имени, да даже и сам позабыл об этом незаметном и осмотрительном человечке. Что ж, после тою как Клаус назвал его имя, с детскими шуточками можно было кончать. Эти сугубо частные сведения он мог получить лишь из первых рук. Дело приняло серьезный оборот.
"Дорогой господин Клаус, — отвечал я, — если частное лицо Александров желает встретиться с частным лицом Клейстом, чтобы непринужденно поболтать о прежних временах, что в этом плохого. После этого, правда, нам придется открыть тут в Стокгольме ресторан, как тем трем парням из "Ниночки". Потому что вряд ли Александрову захочется вернуться в Москву, где с ним разделаются точно так же, как со мной в Берлине. Но шутки в сторону! Если Александров готов со мной встретиться здесь, значит, он действует по заданию Кремля. И пойдет на это лишь в том случае, если я, в свою очередь, буду представлять правительство Рейха. Но, учтите, я не обладаю подобными полномочиями".
Клаус снова понимающе улыбнулся, но не отступил. Пришлось сделать хорошую мину при опасной игре. Я попросил подать еду и напитки, и мы присели над sakuska, к чему он как житель Восточной Европы был привычен: "Я не хочу расспрашивать Вас о методах Ваших контактов с Советами, пусть это останется Вашей тайной. Но мне было бы любопытно, если бы
Вы смогли объяснить, чем руководствуется Кремль, обращаясь к Германии с предложением о переговорах сейчас, когда немецкие армии повсюду отступают. Если Вы сможете доходчиво донести это до меня, можно будет продолжить разговор".
Клаус достал из кармана несколько листков с русским текстом и извинился, что он не политик, поэтому должен опираться на шпаргалки, которые сделаны во время двух продолжительных диалогов с сотрудниками советского посольства. "Советы, — утверждал Клаус, — не хотят сражаться за интересы Англии и Америки ни один лишний день, ни одну минуту — ni odnu minutu — дольше, чем необходимо. Из-за своей идеологической зашоренности и интриг капиталистических государств Гитлер оказался втянутым в войну, которая застала Кремль в самом разгаре индустриализации. Да, Советский Союз может, расходуя последние ресурсы и пользуясь поставками из США, противостоять немецким войскам, возможно, даже разбить их в смертельной битве. Но над трупом уничтоженной Германии изможденный, кровоточащий Советский Союз окажется один на один против сильного и ничуть не пострадавшего Запада. До сегодняшнего дня англо-американцы не сделали никаких четких заявлений о военных целях, территориальных разграничениях, мирных планах и т. д. Их отношение к Германии тоже можно критиковать. С Рудольфом Гессом в Англии обращаются не как с плененным военным преступником, а как с джентльменом. На все вопросы русских по поводу будущего Гесса Англия дает туманные ответы. Вся тяжесть войны лежит на плечах Востока. О втором фронте в Европе нет и речи. Высадка в Африке больше похожа на фланговую операцию против СССР, чем на атаку стран Оси. Открытием второго фронта ее назвать нельзя. Второй фронт должен брать врага в клещи, а не щекотать с краю. От официальных лиц и штабных офицеров все чаще слышно про открытие второго фронта на Балканах. Кремлю это крайне нежелательно. Если этот план начнет осуществляться, Москва в ответ вынуждена будет пригрозить оккупацией Японии или даже пойти на нее. Высадка на Балканах отрежет Советам путь к их главным европейским военным целям — проливам.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
