А что же дальше, спросит любопытный читатель. Дальше? Дальше Европа, большие надежды, еще большие разочарования… деньги разошлись, нищета… Преподавание гимнастики, ухаживание за больными в Ницце, кинематографические съемки в роли статиста, чтение вслух слепому банкиру, экзамен на шофера, такси в Париже…
И тоска, тоска бесконечная.
Вот и все. А ведь еще десять с лишним лет оставалось ей ждать от стоящего на титульном листе мемуаров 1934 года до той поры, когда эмигрантские друзья повалят в советское посольство славословить большевиков… Когда созреет наследница Бобринских и Долгоруких княжна София – Софка, станет боевой коммунисткой и вольется в митинговую гущу британских «пролей».
Будуары на баррикадах
(Лариса Рейснер, Федор Раскольников, Николай Гумилев,
Любовник Революции Л. Троцкий)
Наряду с маститым усатым «буревестником» Горьким над морем русской революции и октябрьского переворота, настойчиво зазывая бурю, кружили прекрасные чайки-буревестницы, все как есть смятенные и отчаянные женщины-девушки Серебряного века. Иные из них, блистая юной свежестью и красой, служили источником вдохновения для поэтов и художников своего времени, увековечивших их имена и лица в поэмах, прозе и драме, а также на полотнах. Подвиги их породили множество пересудов и легенд, более или менее соответствующих действительности.
Одна из таких легендарных героинь – Лариса Рейснер. Она была возлюбленной Гумилева, женой командующего Балтийским флотом, a позднее большевистского дипломата Федора Раскольникова, да и сама была комиссаром Главного штаба флота. Вдобавок Лариса – первая пореволюционная журналистка, драматург, поэтесса и, если верить мемуаристам, знаменитая красавица. Умерла она совсем молодой. В нее были влюблены Есенин и Северянин, с ней общался Блок, она занимала мысли восторженного Пастернака, который дал ее имя героине своего знаменитого романа («Ты точно бурей грацией дымилась!» – восклицал он в посвященном Ларисе стихотворении).
На фоне бледнолицых и худосочных петроградских барышень трудных лет рослая, румяная, светлокожая, ухоженная, благоухающая парижскими духами, кокетливо одетая и упитанная дочь благополучного и при большевиках профессора права Михаила Рейснера являла собой отрадное зрелище. До революции профессор, его пишущая жена и их пишущая дочь выпускали на свои деньги язвительный антиправительственный журнал «Рудин», названный по имени романтического тургеневского героя, погибшего на чужих баррикадах. В семье Рейснера уже точно знали, по какую сторону баррикад находится их место. Профессор был социал-демократ, может, уже большевик. Дочь была гимназистка-отличница, потом преуспевающая студентка Психоневрологического института, увлекалась поэзией, писала стихи, знала себе цену. С Гумилевым они познакомились в кабаре «Привал комедиантов». Сходу начался бурный роман. Гумилев вернулся из отпуска снова на фронт, он и Лариса писали друг другу влюбленные письма. Она называла его именем старинного персидского лирика – Гафизом, он называл ее Лери, или еще как-нибудь очень нежно, на букву «л». Влюбленный Гумилев шел напролом, предлагал Ларисе руку и сердце, готов был развестись с Ахматовой. Но при этом снова рвался на фронт. В последний раз они были вместе весной 1917 года. Она, конечно, уже увязала в радикальной политике. Он нежно написал ей с дороги, пожалуй что и с укором: «Развлекайтесь… не занимайтесь политикой». Какой там – вся семья Рейснеров увязла в политике по уши…
Александр Бенуа записал как-то в своем дневнике 1918 года, что у них в солидной ученой комиссии, ведающей делами культуры, появилась «прелестная Лариса». Участие юной красавицы в долгих заседаниях и прениях почтенных искусствоведов Бенуа находил то симпатичным и несколько экзотическим, то слегка провинциальным. Зато он и его коллеги-заседатели вскоре обнаружили, что «прелестная Лариса» регулярно бывает где-то в верхах, в Смольном, и от нее всегда можно узнать, что там еще затевают большевики (на которых в ту пору сам Бенуа возлагал большие надежды). В комиссии Лариса причастна была к каким-то немаловажным акциям в области культурного строительства – например, к выпуску почтовых марок, – но легко догадаться, что безмерно честолюбивой девушке, одержавшей победу на воображаемых баррикадах революции, столь скромное продвижение к славе и подвигу казалось слишком медлительным и скромным.
