Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Кроме того, было ещё две любимых команды: футбольная и хоккейная, а также группа бойскаутов, с которыми Георгий проводил особенно много времени.
Пока Ольга объезжала в манеже своих диких лошадей, дети, летом ещё до завтрака, покидали дом и отправлялись вместе со шталмейстером м-ром Вильямом в долгую прогулку верхом на лошадях. После прохладной ночи воздух пощипывал, как шампанское, над полями стремительно проносились птицы, а лес трещал от назойливого жужжания насекомых.
Уже с самого раннего детства всех детей обучали верховой езде. На глазах его неуступчивой мамы маленького Георгия сажали на великолепную серую арабскую лошадь по кличке Кунак, то есть кум. Однако он тут же и совсем не по-кумски сбрасывал Георгия на землю. Твёрдо решив никогда больше этого не допускать, Георгий при первом же угрожающем подрагивании ушей Кунака сам скатывался, как шарик, в манеж на опилки. Его матери пришлось в конце концов уступить и разрешить ему пока ездить верхом на смирном шотландском пони, на котором Георгий чувствовал себя так же уверенно, как на лошади-качалке.
В конце лета, когда щенки охотничьих собак подрастали настолько, что их пора было приучать к охоте, их брали с собой в лес на прогулку, на которую все отправлялись около пяти часов вечера, когда спадала жара. Иногда они терялись в лесу, и их приходилось потом разыскивать в полной темноте. Однажды вечером, преследуемый целой сворой собак, из примыкавшего к лесу крупного кустарника показался великолепный лось. Он стоял, забросив голову назад, чтобы не зацепиться рогами за низкие сучья. Это было необыкновенное и захватывающее зрелище.
Заходящее солнце сначала превратило бирюзу неба в золото, затем окрасило небесный свод в розовые цвета и, наконец, окутало всё тёмно-синим покровом ночи. Все звуки – лай собаки, льющаяся откуда-то песня – разносились далеко по всей округе. Каждый предмет, любое передвигающееся существо чётко вырисовывались на фоне бесконечного неба. Этот так любимый всеми русскими простор порождал чувство несказанного умиротворения.
Когда от реки начинал подниматься осенний туман, а над лугами тянулся запах сжигаемых листьев и хвороста, это означало, что настало время исполнения неизменного ритуала – собирания грибов. Пожилые дамы держали в руках палки с крючком на конце, чтобы не нагибаться. Злые языки утверждали, что для них возле каждого гриба устанавливали маленький флажок, чтобы облегчить им поиски – но, возможно, что это было клеветой. С фанатичным блеском в глазах более молодые отправлялись к известным лишь им и держащимся в секрете заветным грибным местам. Много часов спустя все снова собирались вместе, хотя и неохотно, по звуку охотничьего рога князя Щербатова, который созывал всех к ожидавшим их экипажам.
В начале сентября вся семья «мигрировала» в своё большое поместье на юге, Марьевку. Для детей переезд был самым волнующим событием года, потому что для них он ассоциировался с отправляющимся в путь цирком. Несмотря на то, что поездка продолжалась двадцать четыре часа, они ехали третьим классом с огромным количеством багажа, включая домашних животных (собак и попугаев). Обязательно перевозился большой и неудобный граммофон с изогнутым рупором, а также все музыкальные инструменты балалаечного оркестра. В поезд усаживались гувернантки, домашние учителя и слуги. Последними размещали две своры собак – сто пятьдесят борзых и восемьдесят охотничьих собак – а также свыше двадцати лошадей. Родители путешествовали в первом классе.
Сначала все ехали на поезде до Москвы, затем через весь город на дрожках добирались до вокзала Рязань-Ростов, где садились на другой поезд, чтобы, проехав ещё девятьсот вёрст, прибыть на вокзал, к конечной цели путешествия. Оттуда последние семьдесят вёрст до Марьевки путешественники проделывали верхом на лошадях или в экипажах. Обратный путь в ноябре был значительно труднее, потому что чёрная земля к тому времени превращалась в вязкую грязь и дорога к вокзалу занимала, по меньшей мере, на четыре часа больше времени. В то время, как все с огромными усилиями понемногу продвигались вперёд, Ольга проносилась мимо них на великолепном арабском скакуне.
Когда однажды Георгий весной приехал в Марьевку, он был поражён неожиданно прорвавшемуся наружу почти невероятному плодородию земли. Насколько хватало глаз, волнующая степь превратилась в плотный ковёр из самых разных цветов, среди которых выделялись красно-жёлтые тюльпаны на коротких стеблях. Стоявшие в полном цвету сады давали приют соловьям и другим птицам, которые соперничали друг с другом в искусстве пения. Степь была местом передышки для перелётных птиц, которые волнами тянулись друг за другом над морем цветов. Кругом были видны стаи аистов, редких дроф и чёрных лебедей. Это был какой-то ошеломляющий взрыв энергии и радости жизни.
В долинах гнездились деревни с их белоснежными, крытыми соломой домиками, стоявшими по обеим сторонам широкой центральной улицы. За ними лежали огороды и росли фруктовые сады. На невысоких холмах вращались крылья ветряных мельниц. Холмистые чернозёмные поля без малейших признаков каких-либо скалистых нагромождений простирались до самого горизонта. Это были идеальные места для верховой езды.
Осенью, после уборки урожая, начинался собственно сезон охоты. Кроме конного завода на триста арабских лошадей, в конюшнях держали ещё сорок необъезженных кабардинских лошадей, привезённых с Кавказа. Объезжая этих лошадей, их обычно заставляли на полном скаку подниматься вверх по отвесному склону. И хотя князь Щербатов не разделял страсти к охоте своей жены, ему тем самым предоставлялась прекрасная возможность объехать всё имение и поговорить с крестьянами и инспекторами.
День начинался с восходом солнца. Вечером накануне определялись и окружались места расположения волчьих стай. Определить, где находится стая, было не слишком сложно, подражая волчьему вою, на который откликались молодые волчата лаем, похожим на собачий. На следующий день больше ста загонщиков, проходя через подлесок, поднимали невообразимый шум с помощью трещоток и металлических пластин.
Верховые охотники ждали в некотором отдалении; в левой руке за длинную верёвку они держали трёх борзых собак. Волнение усиливалось; никто не мог знать, откуда выпрыгнет первый волк. Лошади тоже начинали проявлять беспокойство. Собак спускали только тогда, когда волк бежал с ними на одном уровне. Поскольку чувство обоняния было выражено у них недостаточно ярко, они должны были преследовать волка зрительно, но и тогда погоня продолжалась часами, пока волк начинал уставать. Если удавалось поймать старого волка, его приканчивали с помощью длинного ножа, а волчат ловили живыми. Ольга скакала на своей быстрой арабской лошади, а её личный егерь бросался на добычу на полном скаку, что считалось спортивным приёмом и признавалось как особое достижение. Короткая, снабжённая двумя верёвками палка засовывалась волку в пасть; концы верёвки крепко завязывались на его затылке, а передние и задние лапы связывались. Только после этого считалось, что он безопасен. Оставлять в живых старых волков считалось слишком опасным, потому что они способны были убить как человека, так и собаку. Среди прочих видов охота на волков значилась исключением, и здесь достаточной считалась добыча, если было поймано три или четыре молодых волка. В Марьевке из диких зверей держали и кормили только одну семью волков, остальными были лисы и зайцы.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
