Видимо, с лишением советского гражданства мне крупно повезло. Изменился мой гражданский статус. На этом основании мои хорошие знакомые сочли возможным обратиться к правительству в Берне и добились успеха — я получил убежище в Швейцарии, статус политического беженца!
Не могу забыть тот телефонный звонок… Осенью 2003 года московское телевидение имело со мной беседу. Разговор был посвящен памятной дате — 25- летней годовщине матча в Багио, но были и другие вопросы. В частности, меня спросили, не ощущал ли я страха за свою жизнь все эти годы. Я тут же вспомнил тот телефонный звонок, рассказал о нем. Звонок не прибавил мне уверенности в неприступности моего жилья. Через несколько месяцев я съехал с той квартиры и стал жильцом у госпожи Петры Лееверик.
Прошло немало лет, прежде чем я получил швейцарское гражданство. Согласно правилам, средняя продолжительность ассимиляции в Швейцарии 10 лет, а для некоторых людей, выходцев из особо подозрительных стран, таких как СССР — 12 лет. В 1990 году подходил мой срок. Нужно было сдавать экзамены на знание истории и конституции Швейцарии. Я отнесся к этим экзаменам халатно. Я думал: я прошел столько экзаменов в жизни! Но оказалось, что запоминать прочитанное на иностранном языке много труднее, чем на родном! Я провалился на экзамене…
Я еще не был гражданином Швейцарии, а дьявол подсовывал мне всяческие соблазны. Президент Советского Союза (первый и последний!) М. Горбачев издал указ, по которому возвращал подданство двадцати четырем интеллектуалам, в свое время выброшенным из СССР и лишенным гражданства. Первым в этом списке был знаменитый писатель А. Солженицын. Нашлось в этом указе местечко и мне. Последовал телефонный звонок из посольства СССР, мне предложили придти и оформить гражданство. Я обдумал ситуацию, поговорил с опытными людьми и дипломатично и мягко отклонил предложение. Думается, что люди с двойным гражданством имеют немало преимуществ, но наличие советского гражданства, гражданства страны, никогда не являвшейся нейтральной, таило в себе множество подводных камней…
Весной 1992 года, преодолев все барьеры, я, наконец, получил заветный паспорт. В ту же весну мы поженились с Петрой Лееверик. И как-то так получилось — мы отправились с ней в свадебное путешествие. И не куда-нибудь, а в Санкт- Петербург!
Советский Союз к этому моменту уже распался. Россия была самым крупным его осколком, бесспорным наследником в прошлом великой — по масштабам и по политической значимости — страны. Мы ехали в Петербург, который я покинул в бытность его Ленинградом. Тогда, уезжая, я твердил себе: «Это навсегда!» Какой бы я ни был провидец (одна ясновидящая сказала мне, что я получаю информацию из космоса!), я не мог себе представить, что с моим бегством начнется необратимый процесс: экономический и политический развал социализма, и рухнет Советский Союз! — этакое совпадение!
Встречали тепло: старые знакомые и представители организаций. Была организована публичная встреча в огромном зале. Народу пришло видимо-невидимо!
Нас с Петрой поселили в гостинице, которая раньше предназначалась для работников обкома, она и находится недалеко от Смольного. Петра стала жаловаться, что в номере много комаров, а я говорю: «Ну, что делать, Петр построил город на болоте!» Потом через пару дней я решил убить комаров. Я поставил стул, полез наверх — оказалось, что все комары уже убиты. Я говорю Петре: «На Западе нет такого сервиса!»
Мне потом довелось не раз бывать в Санкт-Петербурге. В 1992 году город находился в тяжелейшем экономическом положении. После стало лучше…
А у меня в Петербурге возникли проблемы со здоровьем. Самолет еще только садился в Пулково, а у меня что-то случилось с глазами — стало трудно смотреть. Я говорю жене: «Плохо с глазами», а она отвечает: «Бывает, у меня тоже не все в порядке». Наконец, когда мне стало совсем нехорошо, меня надоумили пойти в глазную лечебницу, прославленную на всю Россию клинику Федорова. Я приехал туда, зашел. Полно народа, очереди. Но, орудуя недавно полученным швейцарским паспортом, я уже через 10 минут пробрался в самые высокие сферы. Меня обследовали в течение часа. Потом без задержки собрали консилиум врачей. Говорил главный хирург клиники Леонид Горбань: «У вас отслоение сетчатки в тяжелой форме. Вам нельзя лететь самолетом, это еще более ухудшит ваше состояние. Вечером вы должны лечь в нашу клинику. А завтра утром вам будет сделана операция. Операцию будут делать я. За успех не ручаюсь…»
Скажите, как должен реагировать пациент на такую речь? Я заплатил за все анализы и бежал. И не вернулся. Я связался с женой, которая была уже дома, в Волене, и она организовала мне рандеву с профессором клиники Цюрихского университета Мессмером на следующий вечер. Я купил новый билет на рейс до Цюриха. Прямо из аэропорта я направился в клинику. А утром профессор сделал мне операцию. Будем справедливы к петербургскому врачу — он прекрасно знает свое дело! Швейцарскому профессору в результате многочасовой операции при полном наркозе не удалось полностью залечить глаз. Через три дня он провел новую, дополнительную операцию при местном наркозе и, наконец, восстановил сетчатку.
Глава 35 МАРОЦИЭто случилось летом 1985 года. Мой знакомый позвонил мне и спросил: «С кем из усопших гроссмейстеров вам хотелось бы сыграть?» Подумав, я сказал: «С Капабланкой, Кересом, Мароци…»
Как я узнал через пару лет, мой знакомый, доктор В. Айзенбайс был председателем швейцарского парапсихологического общества. Через неделю после первого звонка он позвонил снова: «Мы не нашли там (!!) Капы и Кереса, но Мароци нам ответил. Теперь ваш ход!»
В чем, собственно, дело? Господин Айзенбайс, большой любитель шахмат, решил провести эксперимент, связанный с шахматной игрой. Чтобы доказать существование души, независимой от тела, и как следствие — возможность многократного переселения души в тело живого человека. Что означало «мы не нашли там Капу и Кереса…»? Что их души переселились в новые тела!
Меня обычно спрашивали, верю ли я в переселение душ.
А почему я должен был верить?! Меня избрали как инструмент эксперимента, не спросив — что я об этом думаю. Но людям, которые настаивали, я отвечал, что много читал об этом феномене и склонен верить.
Как, технически, проходила игра? М-р Айзенбайс звонил мне, узнавал мой ход и сообщал его медиуму. Роберт Ролане, пожилой человек, который родился в Румынии, а поскольку его отец был немец, проживал в Германии недалеко от Бонна, был медиумом. В состоянии транса он, видимо, оказывался в контакте с Мароци, и под влиянием его речи начинал быстро писать. Большей частью он писал по-немецки, но иногда и по-венгерски, хотя этим языком Ролане почти не владел.
Напомню, что Геза, или, как пишут венгры, Ge'za Maroczy, был знаменитым гроссмейстером первой трети XX века, соратником Ласкера, Пильсбери, Рубинштейна, Тарраша, Капабланки… Он внес значительный вклад в развитие современной теории. Он разговаривал на многих языках, но, будучи гражданином Австро-Венгрии, говорил безукоризненно в первую очередь по-немецки и по-венгерски.
На протяжении всей игры я не видел медиума. М-р Айзенбайс осуществлял контакт между нами, сообщал мне ходы Мароци, а иногда передавал мне и некоторые страницы, исписанные медиумом, вероятно, под диктовку Мароци. Кстати, мне сообщили — медиум понятия не имел о шахматах!
