— Ха, — сказал Иван.
На переднем сиденье разгорелась дискуссия, посыпались упреки, забрызгала слюна. Особенно старался Иван, потом он выскочил из машины и жестами поторопил близнецов за собой. Внутри он начал орать на мрачного вида сторожиху. Женщина в ответ на его слова и глазом не моргнула, даже вид Зайки в купальных халатах ее не тронул. Она указала пальцем на большую дверь и не опускала его, пока близнецы не поняли, что им туда. Внутри царил настоящий ад, что-то шипело и гремело, и было жутко жарко.
— Что, мы уже приехали? — заорал Зайка.
Блэр потянулся к стоящей у двери коробке и вытащил патрон. На нем был отпечатан крошечный знак: то ли орел, то ли черт, готовящийся взлететь. Пока он изучал его, следом за ними в комнату ворвалась Анна. Сзади на чем свет стоит ругался Иван. Близнецы повернулись друг к другу, краем глаза они заметили, как Анна дала сыну пощечину.
— Нет, ну какого хуя ты это затеял?
Иван пнул дверь, выпятил в их сторону подбородок, чтобы шли следом. Блэр положил патрон в карман и поскакал обратно к машине, растопырив руки, как канатоходец. За ним неслись клубы пара, завивались, образуя замысловатые узоры в свете прожектора за спиной.
— Нет, ты послушай. Я обоссусь со смеху, глядя, как ты попытаешься одну из этих хуйнюшек на сандвич приспособить.
— Отъебись, Зайка.
«Волга» резко сорвалась с места, Анна повернулась к близнецам, демонстрируя заляпанные помадой зубы.
— Когда вы сразу заплатите наличными, скидка будет больше, — сказала она, ерзая, чтобы удобнее было разговаривать с близнецами.
— Да, конечно, — ответил Блэр. — Но послушайте, нам нужно снять деньги с карты, мы на пути сюда в банк не успели.
Анна нахмурилась. На переднем сиденье послышалось карканье на русском, потом злобные выкрики. Затем она снова поерзала, повернувшись к братьям.
— Скоко у нас наличных есть?
— Пятерка, кажется. А у тебя, Заяц?
— Шестьдесят один пенс. Просто заебись, можно хоть месяц жить.
Блэр с улыбкой повернулся к женщине.
— Кажется, у нас только пять фунтов стерлингов.
Снова ссора на русском, послышались странные звуки, точно канонада. Они становились громче, словно артиллерийская очередь гремела в темноте, раздавались как будто позывы к рвоте, затем наступила очередь звуков глотательных, словно на граммофоне заело иглу.
— Еще бренди? — спросил Блэр и помахал бутылкой между сиденьями.
— Нет! — последовал ответ на русском.
— У нас проблема, — снова повернулась Анна. — В Кужниске карт не принимаем. Ни мы, ни никто. Денег с карты не снять. Карты принимаем в ставропольский аэропорт и наличные выдаем, но у автомобиля нет топлива ехать до Ставрополя.
— Понятно, — задумался Блэр. — То есть вы хотите сказать, что…
Анна подняла руку и закрыла глаза. Близнецы смотрели на сомкнутые веки, похожие на половинки пережженных гренков.
— Мистер Заэц ехать в ставропольский аэропорт — одно решение ехать с ним и взять наличные с карта.
Зайка похлопал ее по руке:
— Правильно, дорогая. Мы едем обратно. Я возьму себе билет, ты получишь наличные, а мистер Бларр может…
— Нет, Зайка, она же сказала, что у нас ебаного топлива на поездку нет.
— Тогда я могу только одно сказать: какого хуя ты это затеял, Блэр?
— Ой, отъебись, а!
Зайка задрал на лоб очки. Громко говоря прямо в лицо женщине, он решил выяснить, как вернуться в аэропорт. В это время Блэр налил бренди в стакан и высыпал в него пакетик солипсидрина. Он накрыл стакан рукой, чувствуя, как в ладонь бьет невидимый фейерверк.
— От Кужниска до Ставрополя только поезд есть, — бормотала Анна. — Для поезд нужны наличные.
Блэр наклонился к уху Зайки:
— Разве не чуешь, что рассвет забрезжил?
— Дай сюда. — Зайка выхватил стакан.
Женщина стояла у Людмилы за спиной, пока та медленно ела суп.
— Что? Горячий очень!
— Знаешь, если бы положила сметану, а не смотрела на нее, как баран на новые ворота, он бы остыл быстрее. Может, тебе забесплатно еще сметанки в супчик подложить, а, детка?
— Послушай меня: разве я только что не заплатила за целый обед, включая стоимость стола, за которым я ем?
— Это ты послушай: ты бездомная кошка, бездомная и нищая, а у меня и так дела не лучшим образом идут, а тут еще ты словно клещ расселась. Вот что я тебе скажу: даже если сторож с поезда припрется сюда, пока ты будешь есть, я тебя выставлю, чтобы говорила с ним в другом месте. Мне глубоко наплевать на твое положение!
— Позволь мне объяснить, в чем твоя беда. Дело в том, что ты неправильно думаешь. — Людмила вытерла рот тыльной стороной руки. — Ты видишь только одну плоскость вещей и думаешь: она сидит здесь всю ночь, а взяла всего четыре чашки кофе и суп. Извини, конечно, но это неправильный взгляд на предмет. Потому что на самом деле ты здесь всю ночь не сидела, я видела, что в кухне на полу полночи спала другая девка. Поэтому с чего ты взяла, что я тут вообще была? Дальше: была я тут или нет, коли уж вы открыты днем и ночью, чтобы получать прибыль от рабочих с завода и с железной дороги, нужно также быть готовыми к тому, что клиенты приходят сюда и по другим делам. Для тебя должно быть важно то, что я сделала пять заказов, то есть я — самый важный клиент на сегодняшний день. Я пять раз облагодетельствовала твое кафе, и не важно, выходила я отсюда или нет. И я нанесла гораздо меньше урона твоему магазину и имуществу в нем — особенно двери, — чем последняя смена, которая забрела сюда с завода Освобождения.
— Ты лучше суп быстрее уплетай!
— Ха! Я твой лучший клиент, так что слушай!
— Ты только четыре заказа сделала, да и походы в туалет идут на мой, а не на твой счет. Ты просидела здесь всю ночь и полдня в кафе, ты настоящая нищенка.
— Ха, ладно. — Людмила выгнула брови дугой, осторожно опираясь на спинку лавки. — Я желаю растянуть этот прием пищи на множество отдельных блюд. Будучи платежеспособным клиентом, я намерена скушать каждый кусочек картошки в виде отдельного сандвича, чтобы каждый кусочек на отдельном куске хлеба лежал. И я начну прямо сейчас, чтобы ты увидела какой-то прогресс.
— Пошла вон! — рявкнула барменша, показывая на стеклянную дверь.
Людмила подняла кусок хлеба к глазам и начала отрывать первую тонюсенькую полосочку.
— Вон! — заорала женщина, выхватывая хлеб у Людмилы из рук и вытягивая из-под нее стул.
— Тогда у меня предложение, — сказала Людмила, хватая сумку и поднимая с пола булочку, которую вытерла о пальто, пока женщина тащила ее к двери. — Тебе нужно смазать тут все жиром и засунуть свое вонючее кафе себе в задницу, где место останется еще для пруда с лебедями!
