– Мне бы хотелось решить вопрос будущего Педро и Марии, прежде чем я отбуду во Флоренцию, – сказал Жоан своей супруге.
– Я одобряю это. Педро просил разрешения у Марии, чтобы поговорить с вами и посвататься к ней. Он лишь ждал удобного момента.
– Что ж, этот момент наступил, – ответил Жоан, с радостью восприняв известие. – Я думал предложить Педро должность в лавке в качестве части приданого.
– Он – человек военный, и это чувствуется, – ответила Анна. – Он знает латынь, но этого недостаточно, чтобы вести дела в книжной лавке.
– Однако ему нравятся книги, – настаивал на своем Жоан. – Он был частым гостем в лавке еще до того, как стал ухаживать за моей сестрой.
– Да, здесь они и познакомились, – сказала Анна с улыбкой, в которой читалось полное совпадение с чувствами ее золовки. – Мне очень нравится Педро. Думаю, он сделает ее счастливой.
– Латынь не проблема, ее можно выучить. Кроме того, он должен будет начать с подмастерья в переплетном и печатном деле. Вскоре мы сделаем его мастером. Он способный человек.
– Вы думаете, что Педро согласится?
– Если он любит мою сестру…
– Нет, – ответила Анна с суровым выражением лица. – Это нельзя ставить в качестве условия. Ваша сестра любит его, и они должны пожениться, причем независимо от того, захочет он работать в книжной лавке или нет. Даже и не думайте принуждать его к этому.
– Хорошо, – сказал Жоан скрепя сердце. – Я сейчас же пошлю письмо в Ватикан с приглашением встретиться сегодня же. У меня не так много времени.
– Я люблю вашу сестру, и мне нравятся книги. Тем не менее я не собирался оставлять военную карьеру.
Педро Хуглар был человеком крепким, с военной выправкой. Ему было двадцать семь лет – на два года больше, чем Жоану. Почти такого же высокого роста, как и Жоан, он все же казался более крупным. Его лицо всегда было тщательно выбрито, он носил волосы до плеч, взгляд его темных глаз светился умом, а на губах часто играла улыбка, открывая ряд ровных белых зубов.
– Нам кажется, что вы смогли бы быть достойным владельцем книжной лавки. Прошу вас подумать об этом.
– Я искренне благодарю вас, Жоан, – ответил Педро озабоченно. – Я обязательно буду иметь это в виду, но у меня двухгодичный контракт с ватиканской гвардией, и это обязательство, которое мне необходимо соблюсти.
– Не переживайте по этому поводу. Думаю, что, если вы захотите, я смог бы уладить это дело с Микелем Корельей, – сказал Жоан, улыбнувшись. – Это будет частью нашего совместного с ним дела.
– Мне бы хотелось, независимо от сделанного вами предложения, назначить день свадьбы с вашей сестрой, – настойчиво произнес арагонец.
– Конечно. Вы не против, если мы обсудим этот вопрос с Марией и моей матерью?
Педро кивнул. Его лицо осветилось довольной улыбкой.
41
– Мы не знаем, где именно хранится Книга пророчеств, – сказал Цезарь Борджиа, – но уверены в том, что она находится в монастыре Святого Марка.
Когда Жоан сообщил Микелю, что согласен принять участие в миссии, валенсиец через два дня сообщил ему об аудиенции с Цезарем Борджиа и попросил взять с собой Никколо. Он никак не проявил своих чувств, узнав о решении книготорговца. Он действовал так, как если бы уже знал об этом наверняка, и эта уверенность покоробила Жоана. Скорее всего, Анна была права. Встреча состоялась в том же зале, что и в первый раз, и все трое внимательно слушали папского сына.
– Эти доминиканцы представляют очень замкнутый круг, доступ в который открыт лишь тем членам ордена, которые имеют такое же фанатичное и нетерпимое к прочим мнениям отношение к религии, как и у них самих, – продолжил папский знаменосец. – В самый узкий круг входят монахи Доменико ди Пеша, Сильвестро Маруффи и собственно Джироламо Савонарола. А вокруг группируется вся община монахов-доминиканцев монастыря Святого Марка, оберегающая их.
– В свою очередь, монахов защищают управляющие органы города и государства, контролируемые приспешниками Савонаролы, так называемые плаксы, которые только и делают, что постоянно сетуют и раскаиваются во всевозможных грехах, – продолжил Никколо. – А на улицах города уже сами плаксы, организованные в вооруженные соединения, а также одетые в белое – в честь цвета одежды ордена – группировки насаждают законы Савонаролы.
– Одетые в белое группировки? – переспросил Жоан.
– Да, белые группировки, – подтвердил Микель Корелья. – Это банды одетых в белое и обритых наголо детей, которые не получили никакого образования, кроме религиозного, и которые насаждают «мораль» среди взрослых путем избиения их камнями.
– Да, вот так обстоят дела, – снова взял слово Цезарь Борджиа. – Это целая интрига, внутрь которой очень сложно проникнуть, – как будто луковица, слои которой окружают и защищают Савонаролу и его приспешников.
– Таким образом, мы должны внедрить тебя в этот узкий круг, чтобы ты выяснил, где находится книга, достал ее и привез нам, – сказал Микель Корелья, глядя в глаза Жоану.
– И всего-то? Нет ничего проще, – произнес Жоан с иронией. – Еду во Флоренцию, прошу аудиенции у Савонаролы и требую у него, чтобы он отдал мне Книгу пророчеств. Тут совсем не обязательно нужен специалист в книжном деле. Любой это может сделать.
– Нет. Мы прекрасно отдаем себе отчет, что это непросто, – ответил Цезарь. – И уверены в том, что только вы сможете успешно воплотить наш план в жизнь. Вам должен помогать дон Никколо деи Макиавелли, который всегда будет находиться рядом, но вне стен монастыря.
– Но почему я? – спросил Жоан. – Савонарола никогда не отнесется с доверием к незнакомому ему мирянину, который говорит на его языке с иностранным акцентом и ненавидит религиозную тиранию, насаждаемую им. Мне кажется, что я подхожу для этого меньше всего.
– Некоторые из этих моментов можно будет исправить, а прочие будут нам только на пользу, – сказал Микель. – Именно то, что ты испанец, является твоим огромным преимуществом. Савонарола знаком с итальянскими монахами-доминиканцами – как лично, так и по отзывам. Он прекрасно знает, кто ему симпатизирует, а кто отвергает. Мы не можем выдумать итальянского монаха-доминиканца, а испанского – очень даже.
– Монах-доминиканец? – повторил, не веря своим ушам, Жоан. – Вы хотите сказать, что…
– …что ты станешь испанским монахом-доминиканцем, – развеял его сомнения Микель. – Инквизитором.
– Инквизитором? – возмущенно вскричал Жоан, подскочив и одним прыжком встав на ноги. – Никогда я не буду инквизитором!
– Сядь! – приказал валенсиец.
Жоан продолжал стоять.
– Нет, я никогда не сделаю этого, – повторил он, изо всех сил сжав зубы. – Я своими глазами видел, как Антони Рамон и Жоанна Корро, которые относились ко мне как к собственному сыну, были приговорены инквизиторами к сожжению на костре и как они сгорели на нем. Забудьте обо мне, найдите кого-нибудь другого.
