Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Суждение Фрейда о физиологии сновидений заслуживает снисхождения. Все-таки в его время представление о структуре сна было эмпирическим. Современные представления о природе сна сформировались только во второй половине прошлого века, после появления методов регистрации биоэлектрической активности мозга. Одним из главных достижений стало открытие быстрого сна, или парадоксального сна (REM-сон), сделанное в 1953 году Клейтманом и его аспирантом Асеринским. Именно эта фаза сна, как выяснилось, связана со сновидениями – предметом психоаналитического изучения Фрейда. В отличие от предшествующих этой фазе сна стадий медленного сна, когда в действительности наблюдается угнетение физической и психической активности, во время сновидений (REM-сна) мозг проявляет электрическую активность, схожую с состоянием бодрствования. В этом смысле Фрейд абсолютно прав в своем предположении, что в сновидениях нет признаков пониженной психической деятельности. Как и прав по поводу основной задачи сновидений – переработка информации, ее обмен между сознанием и подсознанием. В частности, если сон, преимущественно медленный, облегчает закрепление изученного материала и его запоминание, то быстрый сон реализует подсознательные модели ожидаемых событий. Но то, что физиология сна связана со скоплением отдельных нейронов, объединенных в три гипногенных центра, не мог бы на то время предположить даже такой проницательный ум, которым обладал Фрейд.
Другую группу образуют сновидения, которые, будучи связными и ясными по смыслу, все-таки кажутся нам странными, потому что мы не можем связать их смысл с нашей душевной жизнью. С таким случаем мы имеем дело, когда нам, например, снится, будто какой-то близкий родственник умер от чумы, между тем как у нас нет никаких оснований ожидать, опасаться или предполагать это; мы тогда спрашиваем себя с удивлением, откуда пришла нам в голову такая идея? Наконец, к третьей группе относятся сновидения, лишенные смысла и непонятные, т. е. представляющиеся нам бессвязными, спутанными и бессмысленными. Подавляющее большинство продуктов нашего сновидения обнаруживает такой именно характер, которым объясняются и презрительное отношение к сновидениям, и врачебная теория о сужении душевной деятельности во сне; тем более что в длинных и сложных построениях сновидений всегда усматриваются ясные признаки бессвязности.
Противопоставление явного и скрытого содержания сновидения, очевидно, имеет значение только для сновидений второй и еще более третьей категории; здесь мы встречаемся с загадками, которые исчезают лишь после замещения явного сновидения скрытыми его мыслями, и потому для приведенного выше анализа мы избрали в качестве примера такое именно спутанное и непонятное сновидение. Однако, против всякого ожидания, мы столкнулись с мотивами, которые помешали нам вполне ознакомиться со скрытыми мыслями сновидения; вследствие же повторения подобных случаев и при других анализах мы пришли к предположению, что между непонятным и спутанным характером сновидения, с одной стороны, и затруднениями при сообщении скрытых мыслей сновидения – с другой, имеется какая-то интимная и закономерная связь. Прежде чем исследовать природу этой связи, полезно будет ознакомиться с более понятными сновидениями первой категории, в которых явное и скрытое содержание совпадают, т. е. которые обходятся без работы сновидения.
Исследование этих сновидений полезно еще с другой точки зрения. Сновидения детей всегда имеют такой именно характер, т. е. осмысленный и нестранный; между прочим, это обстоятельство является новым аргументом против объяснения сновидения расстроенной деятельностью мозга во время сна, ибо – почему у взрослого такое понижение психических функций нужно считать характерным для сонного состояния, а у ребенка не нужно? И мы вправе ожидать, что выяснение психических процессов у ребенка, у которого они значительно упрощены, окажется необходимой предварительной работой для ознакомления с психологией взрослого. Итак, я приведу несколько сновидений детей.
В связи с возрастными различиями и особенностями физического и эмоционального развития детские психические расстройства отделены от таковых у взрослых. Что касается сна, то его структура сильно подвержена возрастным изменениям и отличается у детей и взрослых. Фрейд, конечно же, не сводит сновидения у детей к упрощенному смыслу – реализации детских желаний в ночных фантазиях. В своих трудах он описывает детские сновидения, в том числе и свои, в которых прослеживается начало неврозов и комплексов, преследующих вплоть до взрослого возраста. Но тем не менее некоторые особенности сна были, возможно, не совсем ведомы Фрейду. Благодаря электрофизиологическим методам исследования, недоступным во времена Фрейда, стало известно, что сновидения могут возникать и во время последней фазы медленного сна. Но только эти сны короче, не такие эмоциональные и, как правило, не воспроизводятся в памяти после пробуждения. И именно на этой стадии сна возможны приступы лунатизма, ночные ужасы, разговоры во сне и энурез у детей.
Девочку 19 месяцев от роду целый день держат на диете, так как ее утром рвало; по словам няни, она навредила себе земляникой. Ночью после этого голодного дня няня слышала, как девочка во сне называла свое имя и при этом прибавляла: «земляника, малина, яичко, каша». Ей, следовательно, снится, будто она ест, и из своего меню она указывает как раз на то, что в ближайшем будущем, по ее мнению, ей мало будут давать. Подобным же образом 22-месячному мальчику, который за день перед тем подарил своему дяде корзинку свежих вишен, отведав из них только несколько штук, снится запрещенный плод; он пробуждается с радостным известием: «Герман съел все вишни». Девочка в возрасте 3 лет и 3 месяцев совершила днем по озеру прогулку, которая показалась ей недостаточно продолжительной, и девочка при высаживании плакала. На другое утро она рассказала, что каталась ночью по озеру, т. е. продолжила прерванную прогулку. Пятилетний мальчик остался недоволен прогулкой пешком в окрестности горы Дахштейн; как только показывалась новая гора, он осведомлялся, не Дахштейн ли это, а затем отказался продолжить путь к водопаду. Его поведение приписывали усталости, но оно нашло лучшее объяснение, когда мальчик на следующее утро сообщил свой сон, будто он поднялся на гору Дахштейн. Очевидно, он полагал, что прогулка имеет целью подъем на Дахштейн, и потому был огорчен, когда ему не удалось увидеть желанную гору. Во сне он получил то, чего ему не дал день. Подобный же сон видела шестилетняя девочка, отец которой прервал прогулку с нею, не дойдя до намеченной цели ввиду позднего времени. На обратном пути она обратила внимание на путевой столб, указывающий дорогу к другому месту прогулок, и отец пообещал повести ее туда в другой раз. На следующее утро она встретила отца с известием о том, что ей снилось, будто она с отцом в том и другом месте.
Во всех этих детских сновидениях бросается в глаза одна общая черта: все они исполняют желания, которые зародились днем и остались – неудовлетворенными; эти сновидения являются простыми и незамаскированными исполнениями желаний.
Не чем иным, как исполнением желания, является и следующий, на первый взгляд не совсем понятный, детский сон. Девочка, около четырех лет от роду, заболевшая детским параличом, была привезена из деревни в город; здесь она переночевала у тетки в большой – для нее, конечно, чересчур большой – кровати. На следующее утро она рассказала свой сон, будто кровать была ей слишком мала, так что ей не хватало места. Это сновидение легко объяснить с точки зрения исполнения желаний, если вспомнить, что дети часто выражают желание «быть большим». Величина кровати слишком подчеркивала маленькой гостье ее собственную величину; поэтому она во сне исправила неприятное ей соотношение и сделалась такой большой, что большая кровать оказалась для нее слишком маленькой.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
