Но – увы! – куда девалась прекрасная дисциплина? Эти рекруты, столь покорные, возмущались, ворчали. Движения, указываемые Томпсоном, исполнялись с очевидным нерасположением. Ряды, лишь только образовавшись, тут же рассеивались. После усилий в течение четверти часа Томпсону удалось собрать всего лишь десяток верных людей, между которыми находились кроткий Пипербом из Роттердама и Абсиртус Блокхед, вернувший свое обычное хорошее настроение, с тех пор как уже не возникал вопрос о возрасте его сынка.
Большинство туристов оставались позади. Собравшись в плотную группу, они противопоставляли усилиям главного администратора неодолимую неподвижность.
– Послушайте, господа!.. Господа!.. – робко бросал Томпсон непокорным.
– Сударь! – Сондерс авторитетно заговорил от имени товарищей. – Мы терпеливо ждем повозок и носильщиков, обещанных вашей программой.
И он размахивал печатным произведением, в котором эти лживые обещания значились полностью.
– Но, господа, где мне взять их? – жалобно спросил Томпсон.
– Прекрасно! – возразил Сондерс еще с большим скрежетом. – Попытаюсь найти экипаж для себя одного.
Он вынул из кармана свою верную записную книжку:
– Но я найму его на ваш счет! Мы, сударь, сведем счеты в Лондоне, – прибавил он, уходя, между тем как его суставы издавали самые воинственные потрескивания.
– Я следую за вами, милостивый государь, следую за вами! – воскликнул тотчас же сэр Джордж Хамильтон, который в сопровождении леди Хамильтон и мисс Маргарет пустился по стопам своего приятеля.
К ним стали примыкать и другие, так что через несколько минут две трети туристов отстали от партии.
Близ порта Лус создался маленький городок, доставлявший все необходимое заходившим туда судам. Сондерс, конечно, рассчитывал без особенного труда найти там то, что искал. В самом деле, перед ближайшими домами стояли три-четыре экипажа. Сондерсу оставалось лишь сделать знак, чтоб они бросились ему навстречу.
К несчастью, этих четырех экипажей было недостаточно. Когда, взятые приступом, они удалились, большая часть оппозиционеров принуждена была вернуться и пополнить таким образом «отряд главнокомандующего». В эту минуту миссис Линдсей в сопровождении сестры и Рожера тоже покидала «Симью». Томпсон при виде ее замахал руками, чтобы она поторопилась.
– Ну, господа, по местам, пожалуйста! – крикнул он. – Время идет, подумайте об этом.
Миссис Линдсей не была столь привередливой, как Сондерс, но и она не выразила большого желания принять участие в такой прогулке.
– Как? – бормотала она, измеряя взглядом длинную пыльную дорогу, лишенную тени, – мы пройдем все это расстояние пешком!
– Я был бы очень рад, сударыня, сходить, если вы желаете, за экипажем в город, – предложил Робер.
Если он оставался равнодушен к прежним протестам и к сепаратистскому движению, полагая, что, в общем, это его не касается, то, напротив, придал большое значение замечанию миссис Линдсей! Услужливое предложение само сорвалось с его уст, и он тотчас же был вознагражден за свою добрую мысль. Миссис Линдсей охотно приняла это предложение.
– Если вы будете так добры, – сказала она, платя улыбкой добровольному посыльному.
Робер уже собирался идти, когда новая просьба остановила его.
– Так как вы, господин профессор, отправляетесь в город, то не будете ли так любезны доставить и мне экипаж?
Несмотря на вежливую форму просьбы, Робер подумал, что леди Хейлбутз могла бы послать с этим поручением дылду-лакея, который стоял сзади нее, держа на руках собачку, произведенную в фавориты. Тем не менее, почтительно поклонившись старой пассажирке, он заявил ей, что готов к ее услугам. Но тотчас же пожалел о своем предупредительном ответе: все остальные заговорили разом, подкрепляя свои слова жестами, все поручали ему оказать им услугу, предложенную миссис Линдсей и леди Хейлбутз.
Робер состроил гримасу. Стать посыльным миссис Линдсей – было удовольствием; взять на себя поручение леди Хейлбутз – еще куда ни шло! Но видеть, что все на тебя сваливают бремя, это совершенно меняло дело. Однако он не мог отказать. Рожер де Сорт великодушно пришел ему на помощь.
– Я пойду с вами, – крикнул он ему. – И мы приведем с собой все городские экипажи.
В ответ последовал взрыв одобрений, между тем как Робер пожимал руку соотечественнику, выражений деликатной привязанности которого он не мог сосчитать.
Пройдя дорогу ускоренным шагом, оба эмиссара легко добыли достаточное число экипажей. В одном из них они возвращались, когда на полпути повстречали Томпсона во главе жалкой партии, состоявшей едва из пятнадцати человек, самых бедных или самых скупых из еще недавно столь резвого отряда. Предоставив приятелю исполнить взятое на себя поручение, Робер присоединился к ним, как того требовала его служба.
Сказать, что он был доволен этой комбинацией, значило бы преувеличить. Но так как, в конце концов, у него не оставалось выбора, то он, хоть и без всякого энтузиазма, занял место рядом с Томпсоном и стал во главе маленького отряда.
По приближении к первым домам города его охватило удивление.
То же чувство испытал и Томпсон, оглянувшись назад. Куда девался его отряд? Растаял, рассеялся, исчез? Каждый поворот дороги, каждый цветущий куст, каждая кучка тенистых деревьев были предлогом к отставанию, и вскоре туристы рассыпались все до единого. Никого уже не было за Томпсоном, никого, если не считать огромного Пипербома, кротко остановившегося вместе со своим шефом.
Робер и Томпсон обменялись взглядами, не лишенными иронии.
– Ей-Богу, господин профессор, – сказал он наконец с подавленной улыбкой, – при таких условиях мне остается только освободить вас. Я же нисколько не интересуюсь Лас-Пальмасом и просто вернусь на пароход.
Томпсон пустился обратно, а за ним голландец, очевидно тоже ничуть не интересовавшийся городом.
Робер еще думал об этом приключении, как вдруг услышал, что его кто-то весело окликнул:
– Эй! Что вы там делаете, черт возьми? Что сталось с вашим полком? – спросил Рожер из экипажа, в котором сидел напротив американок.
– С моим полком? – отвечал Робер тем же тоном. – Я и сам хотел бы получить о нем какие-нибудь вести. Полковник только что отправился обратно на пароход в надежде найти там своих солдат.
– Он найдет там лишь одного Джонсона, – сказал Рожер, смеясь, – потому что этот чудак упорно не желает ступить на сушу. А вы-то что там делаете?
– Решительно ничего, как видите.
– Ну, тогда, – заключил Рожер, освобождая ему место рядом с собой, – едемте с нами. Вы будете нашим гидом.
Ложбина Гиниганда разделяет Лас-Пальмас на две неравные части: возвышенную, обитаемую лишь знатью и чиновниками, и низменную, больше коммерческую, заканчивающуюся на западном мысе, на краю которого высится крепость Кастильо дель-Рей.
