Всю неделю стояла давящая жара, какая бывает в самый разгар лета. В воскресенье, последнее воскресенье мая, на исходе хороших деньков, которые скоро разразятся громом и молниями летних гроз, брат повез всю семью на праздник Сенса[71] — обручение дожа с Адриатическим морем. Наш мотоскафо присоединился к вереницам лодок, заполнившим залив Сан-Марко до монастыря Сан-Николо в Лидо, где люди в карнавальных костюмах ждали торжественного момента, когда дож бросит в волны обручальное кольцо. Эта церемония, подкрепленная регатами, обильной едой и винами, отмечается в память «Адриатического братства» былых времен. Праздник заканчивался концертом, и мы увидели, как вперед вышел маленький мальчик и хрустальным голоском запел «Ascendit Christus in altum»[72]. Это был наш Рамиз, в желтых бархатных пышных штанишках, в берете с плюмажем и шелковых чулках (в такую-то жару!), и от него исходило такое сияние, что Альвизе отошел в сторону, чтобы скрыть от нас увлажнившиеся глаза — непозволительная слабость для комиссара полиции.
Это было здорово. Даже Игорь пересмотрел свою веру в то, что вещи таковы, каковы они есть. Бывают минуты, когда жизнь кажется прекрасной и так и хочется плыть к заливу Сан-Марко в лучах заходящего солнца. На здании Морской таможни, на вершине каменного треугольника, отделяющего Большой канал от канала Джудекка, вращается на ветру золотая фигура Фортуны, покровительницы Венеции, и ничто — ни время, ни превратности истории — не смогло заставить ее спуститься с этой высоты. Она наблюдает за горизонтом, стоя на макушке земного шара, покоящегося на плечах двух атлантов, которых мы назвали Альвизе и Виви, и брат улыбнулся, умилившись таким славным положением вещей.
Вот уже полторы тысячи лет — может, чуть больше или чуть меньше, — как мы, жители Лагуны, привыкшие к нашей уязвимости, плаваем при любой «большой воде». Находясь все это время под защитой Фортуны, Венеция верит в свою вечность. И подобно ей, члены семейства Кампана верят, что их дворец выстоит при любых обстоятельствах, плохих или хороших, и что он их переживет.
Мечты не хороши и не плохи, мечты — это мечты.
