Мне уже приходилось объяснять, как некоторые рукописи,принадлежащие, очевидно, перу Джона Г. Ватсона, стали моим достоянием.Комментируя и готовя их к изданию, я пытался по мере сил удостовериться в ихподлинности и соответствии действительным событиям, несмотря на то что Ватсонубыло свойственно путать имена реальные и вымышленные. Однако свидетельстваподлинности не являются исчерпывающими, и я должен предоставить решение этоговопроса на усмотрение самого читателя.
Читатели, знакомые с повестью «Шерлок Холмс ижелезнодорожный маньяк», должны принять во внимание, что если в этой повестиВатсон, очевидно, рассказывает о последнем деле Шерлока Холмса, то «ШерлокХолмс и талисман дьявола» – запись гораздо более раннего эпизода из областисовместной работы Шерлока Холмса и доктора Ватсона.
Рисунки Гластонберийского фрагмента и сопутствующие имрукописи так сильно выцвели, что их почти невозможно было расшифровать ипоэтому пришлось восстанавливать практически заново.
Глава 1
Старый знакомый
За много лет работы детективом-консультантом мой друг ШерлокХолмс имел дело с людьми самыми разными – от первейших негодяев до высших лицстраны. В большинстве случаев мы вторгались в их жизнь ненадолго и трагически,а после окончания дела их больше никогда не видели и ничего о них не слышали.Только изредка и случайно нам доводилось узнавать, что сталось с теми, кто небыл приговорен к тюремному заключению или виселице после того, как мы видели ихв последний раз. Холмс был на редкость нелюбопытен насчет судьбы наших клиентови свидетелей.
Едва он завершал дело, как ум его уже настойчиво жаждалновых загадок и о старых наших делах он вспоминал только затем, чтобыпохвастаться своими детективными приемами. Меня же судьба наших клиентовпродолжала интересовать, и впоследствии я не мог удержаться от того, чтобы непоразмышлять об этом на досуге. Вот почему я испытал большое удовольствие,когда прошлой зимой на Стрэнде встретил одного хорошо одетого американца, лицокоторого показалось мне знакомым, хотя имени его я вспомнить никак не мог.
– Доктор Ватсон! – закричал он. – Ведь вы – доктор Ватсон,не так ли? – И наградил меня теплым крепким рукопожатием.
На языке у меня вертелось его имя, но я никак не мог еговспомнить, а он громко рассмеялся, заметив мое замешательство:
– Нет, сэр! Вы и не должны меня узнать. Миновало большедвадцати пяти лет, и в то время я был еще тощим юнцом. Зовут меня Харден, ДжонВинсент Харден Младший!
Это имя вызвало у меня воспоминания об одном из самыхнеобыкновенных случаев, которым мы с Холмсом занимались. Я быстро уговорилХардена пойти со мной к Симпсону, где подавали лучшие для военных временбифштексы. И мы стали вспоминать.
Ему было уже за сорок, и из худощавого юноши он превратилсяв достаточно плотного мужчину. Он очень был удивлен, услышав, что Холмсудалился от дел и посвятил себя разведению пчел, и сказал мне, что его отец,Харден Старший, давний наш клиент, уже умер. Харден Старший нажил огромноесостояние на выращивании виргинского табака. На мой вопрос, что он делаетсейчас в Англии, Харден ответил, что занимается поставкой американскимэкспедиционным войскам, находящимся во Франции, консервов.
– А к театру вы совсем потеряли интерес? – спросил я.
Он печально улыбнулся:
– Да, доктор, отец настоял на своем, и я на первых порахстал выращивать вместе с ним табак. Мое лучшее и последнее представление я далдля мистера Холмса. Я играл замечательную роль, и зрителям это понравилось.После этого никакой театр уж не мог прийтись мне по нраву! Но мой сын сейчастак же увлечен кино, как я в свое время сценой. Говорит, что, когда подрастет,уедет в Калифорнию создавать себе имя.
Харден спросил о добровольном «Нерегулярном войске сБейкер-стрит», об этих замечательных уличных мальчишках, которые многие годыбыли в Лондоне глазами и ушами Шерлока Холмса. Я ответил, что мне былонаверняка известно: двое погибли во Фландрии, а один получил медаль «За военныезаслуги».
Мы приятно провели вечер и расстались около ресторана, ноэта встреча побудила меня при первой возможности достать свои запискидвадцатилетней давности. Видно, наша встреча произвела такое же впечатление ина Хардена, потому что вскоре я получил от него письмо и немного табака с егоплантации. Он не так хорош, как смесь «Старая Аркадия», но поставки ее сначалом войны стали нерегулярными, так что и на том спасибо.
Его письмо передо мной:
«Френчмен, 13, Рид
Кэррон Каунти,
Виргиния,
США.
22 февраля 1918.
Дорогой доктор Ватсон!
Пишу, чтобы еще раз поблагодарить за гостеприимство,оказанное Вами иностранцу в прошлом месяце в Англии. Посылаю немного нашейпродукции, что, надеюсь, скрасит Вам досуг и напомнит о Вашем старом знакомом.
Сожалею лишь, что недостаток времени не позволил мненавестить мистера Холмса, но из Ваших слов я понял, что он не очень охотнопринимает посетителей. Когда будете ему писать, передайте мои наилучшиепожелания и скажите, что я никогда не забуду Гластонберийского дела.
Иногда мне хочется, чтобы все узнали историю этого странногодела, тогда бы мистеру Холмсу и Вам за участие в нем могли бы воздать должное.Быть может, когда-нибудь Вы сочтете возможным рассказать о нем.
Ваш Джон В. Харден».
Мне бы тоже хотелось рассказать о странном приключении,которое свело Холмса с семейством Харденов, и я не раз говорил моему другу, чтопрошло уже достаточно времени и можно все опубликовать. Но он всегда на этоотвечал одно и то же: «Ватсон, вы прекрасно знаете, что это одно из тех дел,когда я неоднократно был вынужден обходить закон. И хотя мне не по душе вашимелодраматические отчеты о моих расследованиях, я уверен, что вы меня неподведете, дав повод властям преследовать меня, ведь я заслуживаю оправдания.Кроме того, вы не можете все правдиво рассказать, не упоминая о других моихдействиях, которые станут объектом критики. Если я окажусь причиной серьезныхдебатов на страницах „Таймс“, это вряд ли будет способствовать мирномусуществованию удалившегося от дел человека».
