Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Ее первый американский фильм «Марокко» имеет огромную кассу, пластинки с хрипловатым голосом расходятся бешеными тиражами. Марлен покупает себе дом в Голливуде: роскошную виллу, обитую изнутри белым — ее любимым цветом — мехом. Режиссеров и продюсеров она обычно принимает в пеньюаре, «который просвечивал все, кроме амбиций».
Во время одной из поездок в Европу Марлен знакомится с Ремарком. Поначалу писатель отнесся к ней как к легкомысленной певичке и был удивлен, заметив в руках актрисы томик стихотворений Рильке. А Дитрих, поймав удивленный взгляд писателя, протянула ему книгу и предложила выбрать любое произведение поэта, которое вызвалась тут же прочесть наизусть. Разумеется, Ремарк не мог не влюбиться в «стальную орхидею», как он потом назовет Марлен.
Отношения актрисы со своим законным мужем были более чем странными. Рудольф жил с русской эмигранткой Тамарой Красиной в доме, который для них снимала Марлен. Но зато Рудольф взял на себя воспитание дочери.
Отвлечься от романа с Ремарком Дитрих заставила публикация списка самых популярных и кассовых актрис Голливуда, в котором ей отводилось… 137-е место.
Утешение Дитрих ищет в объятиях балерины Веры Зориной, к которой периодически наезжает в гости в Санта-Барбару на своем роскошном «роллс-ройсе». Общение с балериной не прошло для нее даром — поклонявшаяся в детстве Айседоре Дункан, Дитрих однажды танцует в балете партию… железной дороги.
На голливудский олимп актрису вернула главная роль в фильме Джо Пастернака «Дестри садится в седло». Гитлер, пришедший к власти в Германии, мечтает видеть всемирно известную Дитрих среди своих верноподданных. Он посылает за ней Геббельса, приказав любой ценой вернуть актрису на родину.
Но Марлен остается в Америке и принимает американское гражданство. Теперь она выводит новую формулу счастья: «Оно приходит только к тем, кто свободен духом». Она отказывается даже от родной сестры за то, что та активно поддерживает нацистов. До последних дней актриса будет утверждать, что была единственным ребенком в семье.
Незадолго до начала войны в Париже Дитрих влюбляется в Габена и уговаривает его переехать в Америку. Специально для него каждый день готовит обеды и до блеска чистит дом. Идиллию разрушит война.
При первой же возможности Габен отправится на фронт, а чуть позже за ним последует и Марлен. Они встретятся прямо на поле боя. Габен встретил сияющую от счастья возлюбленную грозным окликом: «Какого черта ты здесь делаешь?»
Он безумно любил Дитрих, предлагал выйти за него замуж и очень хотел детей. Но Марлен по-прежнему оставалась женой Зибера, и гражданский брак с Габеном ее вполне устраивал.
Получив приглашение на съемки в Нью-Йорк (у них не было денег, и гонорар в 100 ООО долларов был весьма кстати), она, не раздумывая, принимает его, оставив Габена. То, что ее любимый Жан сможет уйти, казалось ей дикостью.
Да, Габен был ревнив. Во время приступов ревности — далеко не всегда беспочвенных — он мог и ударить Марлен. Впрочем, она тоже не оставалась внакладе. Обучившись у Хемингуэя нескольким боксерским приемам, Марлен легко нокаутировала любимого.
Но отъезда в Нью-Йорк он ей не простил. В считаные дни Габен женился на 18-летней манекенщице, которая родила ему троих детей. Марлен не верила, что все кончено. Тщетно искала встреч, вместе с Жаном Маре ходила на бесконечные просмотры фильмов с Габеном, а узнав, что тот купил место под могилу в Нормандии, приобрела для себя соседний участок.
Киношникам Дитрих вскоре стала неинтересна. «Какая Дитрих? Это уже история», — рассуждали продюсеры. И Марлен начинает свое турне по Европе.
В 1963 году она посетила Советский Союз и дала по концерту в Москве и Ленинграде. В Москве она выступала в Театре эстрады, попасть в который можно было с большим трудом. Ведущий сказал всего два слова: «Марлен Дитрих», и появилась сказочная женщина. С идеальной фигурой, у которой не было ничего лишнего, словно Микеланджело отсек все ненужное. Она носила корсет с каучуковыми прокладками, создававшими иллюзию божественной фигуры, который для нее сделала грузинская балерина Тамара Гамсахурдия. На ней было ее знаменитое платье, расшитое блестками, и лебяжье манто с царским шлейфом. Когда она подошла к микрофону, конец шлейфа был еще за кулисами. Марлен пела хрипловатым голосом по-немецки, по-английски, по-французски. Но публике было все равно, как она поет.
На концерте в Ленинграде певица опустилась на колени перед Константином Паустовским. Растерявшийся писатель не знал, как реагировать. А 62-летняя красавица призналась, что у нее русская душа и она преклоняется перед всем русским.
Потом вдова Паустовского рассказывала, что стоило Дитрих преклонить колени, как расшитое стразами платье затрещало по швам и камни рассыпались по сцене. Их тут же принялась подбирать сидящая в первых рядах публика, уверенная, что перед нею бриллианты. На несколько минут концерт был остановлен.
Дитрих не любила рассказывать о себе и почти не давала интервью. Исключением стали лишь последние годы жизни, когда актрисе было нечем платить за квартиру и, будучи под угрозой выселения на улицу, она за 20 тысяч долларов согласилась ответить на вопросы журнала «Штерн».
Когда ей указывали на несовпадения некоторых дат, Дитрих отвечала, что писала мемуары, а не дневник. Пресса отвечала актрисе тем же. В семидесятых годах перед концертами Дитрих одна из газет написала, что посещать выступления Дитрих могут только некрофилы.
Ее называли «аномальной бабушкой», впервые в истории не побоявшейся выйти на сцену в просвечивающем платье «без верха». А когда прошел слух о ее смерти и Марлен позвонила журналистам и сказала, что она жива, один из журналов напечатал на обложке: «Дитрих звонит и предупреждает, что она еще жива».
Единственный, кто получил «доступ к телу» легенды, был режиссер Максимилиан Шелл, познакомившийся с Марлен в начале шестидесятых на съемках фильма «Нюрнбергский процесс». Актриса категорически отказалась сниматься, позволив Шеллу записать их беседу на магнитофонную пленку.
Жена Шелла, русская актриса Наталья Андрейченко, из первых уст узнала подробности той съемки. С ее слов о деталях закулисья поведаю и я.
Любимыми словами Марлен Дитрих были «вздор» и «об этом уже написано в моей книге». Минуты откровения наступали только после того, как домработница приносила ей лимон и «фирменный» чай в подстаканнике. Как потом оказалось, вместо чая в стакане был коньяк. Дневную норму Дитрих составляло три стакана.
Выпить она любила всегда. В перерывах между песнями заходила за кулисы и делала по глотку шотландского виски или шампанского. Однажды она не рассчитала свои силы, и, излишне приложившись к виски, споткнулась и упала в оркестровую яму. Но переломы были для нее делом привычным. Поднявшись на сцену, Дитрих со сломанным плечом допела концерт. Врачам она неизменно отвечала: «Я пережила две мировые войны. Неужели меня остановит какой-то перелом?»
Свои последние годы Марлен доживала в Париже в полном одиночестве. В ее квартире было две «специальные» стены — стена мертвых с фотографиями мужа, друзей, любовников и любовниц. И стена наград, на которой Марлен повесила французский орден Почетного легиона и американскую медаль Свободы. Из кинематографических премий она была только лауреатом «Тони».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
