3
— А как тебе в голову пришло… Ну это… поскулить под обезьяну, — спросил Гена Тёму на первом же привале.
— Не знаю, — наморщил нос Тёма. — У нас собака была — такса, у нее щенок родился и умер. Тосковала сильно. Потом игрушку с пищалкой усыновила. Все время бегала с ней в зубах. Игрушка пищала, а она думала, это щенок. Никак с ним расставаться не хотела. Даже когда спала, не отпускала. Вот я и решил…
— Очень удачно решил. — Света встала, подошла к Тёме, обняла его, чмокнула в щеку.
— Да что — я… Ты Юнгу скажи спасибо. Если бы не он…
Но Света на Юнга даже не взглянула.
— А что там вообще с тобой произошло? Как ты оказалась в объятиях обезьяны? — спросил Крис.
— И… что ты делала за тем камнем? — осторожно вмешался Юнг.
— Я ее даже не заметила, — не отвечая Юнгу, сказала Света. — Свалилась на меня откуда-то сверху. Схватила и понесла. Я кричала, но меня никто не слышал.
— Интересно, откуда здесь вообще взялась горилла? Да еще с детенышем-альбиносом?
— И где его отец?
— И как они сюда попали? Где эти гориллы водятся-то? — спросил Жариков.
— Разве гориллы живут в горах? — посмотрела Катя на Юнга. Почему-то с сочувствием.
— Горная горилла, — вздохнул Юнг. — Обитает в Африке. Ведет стайный образ жизни. В стае — вожак, самцы помоложе, несколько самок и детеныши. Днем едят и играют. Вожак и молодые самцы из-за самок никогда не дерутся. Ссорятся только самки. На ночь строят гнезда и в них спят. Потом переходят на новое место и там строят новые гнезда.
— Совсем как мы, — сравнил Тартарен.
— Ну, положим, не совсем… — улыбнулась Катя, переведя взгляд с Юнга на Жарикова. Потом на Свету.
— Да ладно тебе, — Света пересела поближе к Кате, толкнула ее плечом, — нам-то с тобой делить нечего.
И кивнула в сторону Криса.
Капитан встал, подошел к краю плато, на которое они вышли из ущелья. Там как раз и было то самое место, куда сыпались камни. Судя по всему, вот с этого обрыва и сыпались.
Только сейчас не было тут никаких камней. Валялось несколько обломков, неизвестно как сюда попавших. И с какой это радости случился обвал? Да еще так, что продвигавшимся внизу по ущелью деться от камней было некуда.
Крис огляделся. Цепочка скал тянулась справа, и там под ними был океан. А с внутренней стороны горной гряды внизу тихо шелестели джунгли, текла под ними невидимая отсюда река. Столовая гора отлично была видна отсюда. Верхушка у нее была в самом деле замечательно круглая. Если ничто их не задержит в пути и им удастся, не теряя высоты, пройти по этой горной цепочке, завтра к вечеру они должны быть на месте.
Однако в этом Крис был совсем не уверен.
Камень действительно падал как будто с небес. Вот точка появилась, она стремительно растет, превращается в приличный булыжник, летит точно на голову здоровенного толстяка, застрявшего в ущелье.
Вдруг голова его срывается с места, вместе с телом исчезает. Камень падает на то самое место, где он был. Совершенно напрасно.
Человек с прозрачными глазами в кресле перед экраном вдавил кнопку «Стоп» на пульте. Картинка дрогнула и застыла. Рядом на мелких кристаллических экранах жили картинки — парень обернулся, из рук его выпала и откатилась мертвая голова обезьянки; задохнулась под мохнатой лапой стриженая девчонка с круглыми от ужаса глазами; затрещал под ударами свод пещеры; молодой человек с пижонской эспаньолкой заглянул с края обрыва в ущелье.
Просматривающий картинки вызвал секретаря.
— Ну и что ты на это скажешь? — Голос спрашивающего был ленив и небрежен. В нем отчетливо слышались брезгливые нотки. Как ни подбирай людей, окружают его одни козлы. Сменить их? Одних козлов на других? А смысл? Эти хоть поднатаскались при нем. И все равно тупят на каждом шагу.
— О чем? — почтительно уточнил козел.
Как его?.. А, все равно. Всем им одно имя…
— Филиппыч, ты, — определил сидящий в кресле, — картинку видишь?
— Вижу.
— Что видишь?
— Ну камень упал…
— Упал. Смотри-ка… И куда он упал?
— На дно ущелья.
— А должен был?
— Дык откуда ж мы знали, что тот, другой, его ногами вышибет? — удивился, но не обиделся Филиппин. — Мы все точно сделали. Там деться некуда было.
— Как же им удалось выбраться?
— Да бог его знает, — пожал плечами.
Он был суховат, со шкиперской бородкой, нос острый, глаза рысьи, голос хриплый, мужественный, но фальшивый, в драке зол, беспощаден и искусен. А все равно Филиппыч — человек без сути, элементарных вещей не понимает, не хочет раздражать, а раздражает.
— Бог здесь один, — устало напомнил человек с прозрачными глазами. — Только вот вы не ангелы. Вам ничего и делать-то не надо было. Только чтобы кирпич упал в нужное время в нужном месте. И если человек в этом месте оказался случайно, это его судьба. А если я его туда привел, я судьба и есть. Ты понял меня?
— Понял. Значит, пока не судьба.
Человек в кресле обернулся. Посмотрел пристально прозрачными глазами, усмешки на остроносом лице не обнаружил, снова вернулся к своим мыслям.
— Ладно, пусть так. Вопрос времени. А времени у нас… Сколько?
— Завтра к вечеру доберутся сюда. Если ничто им не помешает. — Остроносый позволил себе коротко хохотнуть.
— Что у вас там?
— Все по плану. Им уж точно не выбраться. А под конец их такая штука ждет… Боб придумал.
— Боб? Придумал?
— На этот раз сработает. Точно. Не уйдут они от судьбы, — слегка поподличал остроносый.
— Ладно, иди. Хотя постой.
Щелкнул пультом. Вызвал на плазменном экране морду гориллы.
— Эта откуда взялась? Тоже Боб придумал? Вы мне о ней ничего не говорили.
— Верите, босс…
— Не верю. Какой я тебе босс?
— Простите, хозяин. Но мы действительно не знаем, откуда взялась эта обезьяна.
— То есть?
— Не заказывали мы обезьяну.
— Откуда ж она взялась?
— Живет здесь.
— Филиппыч… Остров сто квадратных километров. Вы ж должны были все обследовать.
— Дык она ж хитрая, сука. Пряталась все время, потом вдруг вылезла, девку схватила, поволокла. Еле успели наверх забраться, чтоб камни, как вы придумали, бросать.
— Побросали. Ладно, увянь.
Остроносый исчез.
Акулы скалили зубы за стенками аквариумов. Обезьяна в стоп-кадре смотрела укоризненно.
