И все же меня никогда не охватывала ревность к бывшим подругам моих приятелей. Деллины парни с бешенством воспринимают любое упоминание о своих предшественниках – ей приходится прятать старые фотографии. Я же всегда жалею прежних подруг моих парней – они напоминают мне сценарии с загнутыми страницами, что валяются на полках в офисе у Мака, – сценарии так и не снятых фильмов.
С Эдом, как я сказала, ревность почти не занимала места в повестке дня (стриптизерша по имени Черри – подтверждающее правило исключение). Эд тешил себя безумной мыслью, что ему со мной повезло, как будто бы он не мог найти ничего лучше. Очевидно, он все еще злится на меня, но в основе его чувств лежит… Ну… Я бы назвала это… благодарностью.
И потому я никогда не думала, что Эд заглядывается на кого-то другого. Я чувствовала полную безопасность.
О-хо-хо.
Тяжелый вздох.
Ничего удивительного, что это не помогло.
Вечером, расположившись за столиком под звездами, мы поели креветок на гриле и севиче.[55]В ресторане журчал маленький водопад, а в углу журчал небольшой оркестр. Гитары. Потом их сменяли маримбы. Когда мы сели, к нам подошел метрдотель и подарил мне прекрасный тропический цветок.
Алекс рассказывал про Лос-Анджелес, про свою жизнь там, про свои планы. Я поймала себя на том, что пытаюсь угадать, включена ли в эти планы я, и в конце концов, глубоко вдохнув, спросила:
– А что насчет нас?
– Ты, конечно, поедешь со мной, – ответил он. Я выдохнула.
– Правда? – Это должно было прозвучать с сарказмом: «Думаешь, я вот так возьму и угроблю всю свою жизнь ради тебя?» – но вышло довольно примирительно – вероятно, потому что я готова была угробить ради него всю свою жизнь.
– Конечно, – сказал он.
Я только глупо осклабилась. Не могла удержаться.
– Я не хочу больше здесь болтаться. Мне нужно назад, – сказал Алекс.
Я снова лишилась дыхания.
– Но ведь с Черил ты планировал двухнедельное свадебное путешествие? – спросила я, чувствуя, что тону.
Он наклонился через стол и, взяв меня за руку, проговорил:
– Мы будем вместе. А это главное.
Потом в постели я проделала в несметных подушках брешь для наших голов, обхватила ногами его стальные бедра и сказала:
– Нам надо поговорить об Эде и Черил.
– Ты так считаешь?
– Да, – сказала я. – Хочу прояснить обстановку.
– А нужно ли ее прояснять? – спросил он. Возможно, мне следовало сказать «взять быка за рога», или «посмотреть коню в зубы», или как там говорят.
– Что-то не так? – спросил Алекс. Я не ответила, и он добавил: – Не считая очевидного.
– А что очевидно? – спросила я.
– Ты вышла замуж не за меня. И я женился не на тебе. Это очевидно.
– Ничего страшного, – ответила я и попросила: – Расскажи мне про Черил.
– Что ты хочешь узнать?
– Почему ты влюбился в нее?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Спроси Черил.
– Ее здесь нет, – сказала я.
– Не знаю, – повторил он. – Когда я рядом с Черил, я думаю, что, возможно, Санта-Клаус существует. Вполне возможно, начальнику отдела разработок в «Юниверсал» пришла на ум причуда побеспокоиться о моих интересах. Не исключено, что я – образцовый парень, а не какой-нибудь степфордский пиджак,[56]пустой внутри, как высохшая тыква.
– Ого, – сказала я. – Наверное, тебе ее не хватает.
– Да, – ответил он. – Я подумал, что она – мое спасение. Но это оказалось иллюзией. Санта-Клауса не существует. А начальник отдела разработок в «Юниверсал» думает лишь о фильмах для взрослых, и больше ни о чем.
– А ты – высохшая тыква? – спросила я.
– Не знаю, – ответил он.
– Ты любил Черил? – Я вдруг поверила ему, решила, что он честный.
Он по своему обыкновению думал целую вечность, а потом сказал:
– Не совсем.
– Так что же это было?
– Не знаю, – ответил он, еще немного подумав. – Она вроде как поднимает дух – исправляет все, как надо.
– Так что же… Ты думаешь, что не был бы с нею счастлив?
– Наоборот, – ответил он. – Думаю, что я-то как раз был бы с нею счастлив.
Ой!
– Скажем так, – продолжил Алекс, – я думаю, что она не была бы со мной счастлива. – Небольшая пауза. – Я не хочу делать ее несчастной. Не хочу жить таким образом.
– Понятно, – сказала я. А чуть погодя добавила: – А меня ты разве не можешь сделать несчастной? – Словно мне не хотелось оставаться вне игры в ставках на несчастье.
– Могу. Но это будет совсем по-другому.
– Почему?
– Потому что, когда наутро после свадьбы я проснулся с Черил, я совершенно ясно осознал: это не то, о чем я мечтал. Это не моя мечта.
Мне хотелось спросить: а это – твоя мечта? Но что-то меня остановило. К тому же он сам сменил тему, наклонившись и покрыв поцелуями мой живот.
После акта любви Алекс повернулся ко мне спиной и собрался спать. Мне хотелось, чтобы он обнял меня. Мне хотелось, чтобы мы всю ночь лежали, прильнув друг к другу, как ложки.
Я ничего не сказала. Но он услышал меня.
– Я всегда сплю на левом боку, – сказал он. Но дело было не в этом.
Я закрыла глаза. И не могла отвязаться от мысли, что наши тела, когда мы позволяем им, говорят лучше, чем может сознание. Или когда-либо сможет.
Только на следующий день, когда я снова оказалась на своем одиноком лежаке, глядя на ту странную черепашью скалу и не читая книжку, я осознала, что Эда мы вообще не касались.
И вот я лежала там и размышляла о предложении Алекса сократить наше пребывание в «Ла-Посаде» и вернуться в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с реальностью. Всякий раз, когда я задумывалась над этим предложением, оно меня коробило. Коробило то, что Алексу хотелось поскорее завершить наш медовый месяц.
Медовый месяц! Я вздрогнула от этого слова. Я напомнила себе, что у нас медовый месяц. Но потом поняла то, что какой-то частью ощущала и так: что наш медовый месяц… несколько нетрадиционен. И все же это медовый месяц. А потом я почувствовала, что не смогу сказать Алексу, как меня ранит его мысль о завершении медового месяца: ведь если он сам не догадался об этом, то и не понял бы, почему она меня ранит.
Потом, сама не знаю почему, я предалась воспоминаниям о времени, когда мне было девять лет и папа взял меня с собой покупать мне пальто. Это был очень редкий и странный случай, и я до сих пор не могу взять в толк, почему он взял меня покупать пальто. Мы пошли в сверхсовременный магазин на Кингс-роуд с чудесными детскими шубками из искусственного меха. Я примерила две – одна была колючего верблюжьего цвета, другая – из потрясного черно-белого жеребка. Я видела, что папе больше нравится верблюжья, но сама хотела жеребка. Хотела, хотела, хотела.
