Раздражало и то незначительное само по себе обстоятельство, что он не предложил подбросить меня до Лондона. Правда, из-за Суфи я, конечно, отказался бы от его услуг, однако Бланден не мог этого знать. Да и вообще, какое ему дело до моих мыслей? Парень понимал, что больше никогда не встретится со мной. По крайней мере не на свадьбе Доминика, куда меня не пригласили.
Впрочем, настроение у меня было отнюдь не депрессивное. Я просто парил в воздухе и увлекал за собой Суфи. Как можно унывать в такой чудесный день? Снег сделал мир строго черно-белым. Поля по обе стороны дороги изгибались, словно спина бегущего зайца-беляка. В отдалении чернел лес. Небо казалось почти таким же белым, как и земля. Создавалось впечатление, будто брошенный вверх снежок растворится в воздухе и уже никогда не вернется назад.
— Красота-то какая, — обратился я к Суфи, прикасаясь пальцами к ее руке.
— Мне нравится этот звук, — отозвалась она, тяжело топая ботинками по толстому снежному покрову. — Хорошо хрустит. А куда мы идем?
По сравнению со вчерашним днем она как-то робела и чувствовала себя неловко в моем обществе, однако энтузиазм и хорошее настроение начинали оказывать на любимую благотворное воздействие.
— Я уже говорил тебе. Нам надо найти горку без деревьев.
— Вроде той?
Недалеко от дороги я увидел идеальную небольшую гору. Кататься можно было по склону противоположной стороны, чтобы не угодить в придорожную канаву.
— Побежали, — предложил я.
Схватил ее за руку и увлек девушку за собой. По мере того как мы поднимались все выше и выше на холм, она начала смеяться. В некоторых местах снег доходил до колен, затрудняя подъем, тем более, что мне приходилось одной рукой тянуть за собой Суфи, а в другой нести подносы. Однако веселое настроение не покидало меня. У самой вершины я по пояс провалился в ямку под снежным сугробом. Суфи безудержно смеялась и, пытаясь вытащить меня, упала сама. Наши руки и ноги переплелись. Когда мы наконец выбрались на поверхность, она вдруг посерьезнела и обратилась ко мне:
— Послушай, отсюда видна крыша замка. Из трубы идет дым.
Я проследил за ее взглядом. С вершины холма можно было различить лишь крышу на фоне сельского пейзажа, поля, покрытые белым снегом, и черные стволы деревьев, с трех сторон окружавших дом. Вид был сказочный, однако теперь я видел перед собой уже не замок, где обитал прекрасный принц, а жилище дровосека или обитель ведьмы.
Наконец-то мы успокоились, и мне стало ясно: пора задать Суфи несколько вопросов.
— Суфи, я хотел поговорить о вчерашнем вечере…
— О Боже… — прошептала она. — Пожалуйста, забудь все.
Взгляд вновь выражал тревогу.
Но я уже не мог остановиться.
— Я крайне сожалею о случившемся. Мне не хотелось обижать тебя и причинять боль. Мои чувства… черт, что я говорю? Хочу, чтобы ты знала…
Выражение недоумения.
— Я не понимаю. Ты хочешь сказать, что сожалеешь о моем поступке?
— Нет, о том, что я сделал. Как обошелся с тобой.
— А что такого ты сделал?
— Что? Мне казалось, я обидел тебя. Когда мы были вместе в постели…
Она приложила руку ко рту и согнулась, как будто я ударил ее в живот.
— Суфи, ты в порядке?
— В порядке? В порядке?
Она упала на снег.
Я не понимал, что происходит. Потом увидел смущение на ее лице. В то же время мне показалось, что девушка вот-вот засмеется.
Суфи протянула руки, и я помог ей подняться. Она прижалась ко мне.
— Ты не обидел меня, — прошептала любимая.
— Но как же… кровь?
И тут до меня дошло. Теперь наступила моя очередь смущаться. Как мало я знаю женщин. Ну и болван.
— Но почему ты убежала? — спросил я. — Я так беспокоился. Думал, что причинил тебе большой вред. Считал тебя… девственницей. Мне казалось, я дефлорировал…
— Я не девственница, — заявила она самым серьезным тоном. — У меня было два любовника. Тебе просто хочется считать меня ребенком. Да, вела я себя по-детски. И стыдилась случившегося. В принципе я знала, что менструация на подходе. Только не хотелось уходить: так хорошо и тепло было в твоей постели. А потом началось. Извини. Ты, конечно, испугался. Тебе стало противно.
— Ты не понимаешь, как я счастлив! — воскликнул я. — Однажды я сильно обидел девушку и больше не желаю никому приносить вреда. Ты не можешь ни испугать меня, ни внушить мне чувство отвращения. Я люблю тебя всю, каждую твою частицу.
Мы целовались на вершине холма, покрытого снегом. Мороз усиливался. Наша кожа пахла свежестью и небом. Открыл глаза и увидел, что Суфи смотрит на меня. Натянул шапку с кисточкой ей на глаза и опять начал целовать.
— Все равно вижу тебя, — прошептала она.
Тогда я приложил руку к ее глазам.
— Пора показать тебе, как нужно пользоваться этими штуковинами, — сказал я наконец, беря в руки подносы.
И сел на картинку, изображавшую жирную курицу. Мои колени доставали до самых ушей.
— Лет тридцать не катался с горок. Тогда подносы были куда больше.
Прежде чем я как следует уселся на поднос, он начал скользить вниз по дальнему склону, у подножия которого росли деревья. Попытался тормозить ногой и в результате полетел головой в сугроб. Встал, выплевывая изо рта снег. Поднос оказался тридцатью ярдами ниже.
— Весьма элегантно, — заметила Суфи, сидя на вершине.
— Перестань смеяться. — Я начал взбираться наверх. — Теперь твоя очередь.
— Нет!
— Да, девочка.
Я крепко обнял ее и усадил себе на колени, сидя на втором подносе. Каким-то чудом мы не потеряли равновесие и помчались вниз с горы. Суфи визжала как сумасшедшая.
— Останови! — кричала она. — Останови немедленно!
Мы стремительно приближались к деревьям у подножия холма. Отлично скользить по снежной горке, однако очень трудно остановиться. Мне не хотелось, чтобы Суфи свернула себе шею.
Кричу ей на ухо:
— Пора выходить!
И прежде чем Суфи успела испугаться, падаю вместе с ней в снег. Мы катимся вниз. Наконец останавливаемся. Смотрю на нее. Она не открывает глаза. Спрашивает:
— Мы умерли?
— Сейчас посмотрим. Чувствуешь?
Целую ее в губы.
— М-м, кажется, да. Попробуй еще разок.
Мы лежали в снегу и целовались. Абсолютно одни в этом белом королевстве. Я пробрался сквозь многослойность одежд к нежному животу любимой. Она напряглась, и я уже хотел убрать руку, но Суфи схватила меня за запястье.
— Хочу доставить тебе удовольствие, — прошептала она.
