– И леди Данбридж видела?
– Слава Богу, нет. Я увел ее подальше от беседки, в лабиринт.
– А вы что делали у беседки? – спросил вдруг Джарред.
– Искали тебя и мисс Экерсли. – Лорд Мейхью пока не видел оснований признаваться, что вел Генриетту в беседку за тем же самым, за чем Джарред отвел туда ее племянницу. К несчастью, они с Генриеттой опоздали, немного заблудившись в лабиринте. Правда, они воспользовались этим и несколько раз поцеловались. Но эти поцелуи также порядочно задержали их, и к тому времени как они добрались наконец до беседки, она оказалась занята. И хотя Генриетта не видела Джарреда и Сару, лорд Мейхью прекрасно видел их.
– Почему ты не сказал мне, что она та самая барышня? – спросил он.
– Вы знали, что она та самая барышня. Когда я вас знакомил, ее тетушка стояла рядом с ней.
– Я имел в виду твою утреннюю гостью, – напомнил Роберт. – Ты только сегодня вечером представил мне ее как мисс Сару Экерсли. Но ты не сказал, что именно она и была той обладательницей длинных рыжих волос, стройных ножек и родимого пятна. Ведь она и есть та самая девушка.
– Разве?
– Если ты считаешь меня идиотом, ты сильно заблуждаешься, – произнес лорд Мейхью. – Я видел, как ты целовал ее утром, и вижу, как ты глядишь на нее весь вечер. Если Сара Экерсли и обладательница родимого пятна не одна и та же барышня, я готов съесть собственную шляпу. – И он сердито посмотрел на племянника, впервые в жизни испытывая в нем разочарование. – А если она действительно та самая, ты прекрасно знаешь, что она скомпрометировала себя, а ты – тот мужчина, что ей в этом поспособствовал.
– Я ее всего лишь поцеловал, Роберт, – сказал Джарред. – Я не лишал ее чести.
– Утром – может быть, – сказал лорд Мейхью. – А как насчет сегодняшнего вечера?
Джарред молчал.
– Ради Бога, Джарред! Она дочь недавно усопшего священника и племянница Генриетты Данбридж.
Джарред взглянул на крестного с не меньшим негодованием:
– Какая разница, чья она дочь? Это ничего не меняет. Ее отец все равно умер, ее тетка – вдова, а сама Сара не имеет дома.
– Для меня разница есть, – возразил крестный. – Как и для большинства соблюдающих приличия людей. Ты джентльмен. Она девица. Ты не должен был впускать ее в дом ночью.
– Ну и что я должен был сделать? Велеть Хендерсону выставить ее на улицу, под дождь?
– Тебе следовало посадить барышню в ее экипаж и отправить назад в гостиницу, – сказал лорд Мейхью.
– У нее не было экипажа, – напомнил ему Джарред. – Поэтому утром я и попросил ваш.
– Но как же она сумела без экипажа добраться до Парк-лейн от «Иббетсона»? Где ей и ее тетушке, кстати, совсем не место. – Роберт помрачнел. Надо будет поговорить об этом с Генриеттой. – Гостиница, впрочем, вполне приличная, но до «Кларендона» ей далеко.
– Она отпустила экипаж и шла пешком до моего дома одна под дождем, – перебил его Джарред. – Не хотела, чтобы увидели ее экипаж у моих дверей.
Роберт провел пальцами по волосам.
– Силы небесные! Чудо, что, кроме тебя, никто не пристал к ней с домогательствами.
– Я всего лишь поцеловал ее. Это не совсем то же самое. И если вы не забыли, я утром подробно рассказывал вам, зачем она ко мне приходила.
– И что ты собираешься теперь делать?
– Ничего, – вздохнул Джарред.
– Как ничего? – вскипел крестный.
– Сара понимает, что я не могу жениться на ней.
– Ее остается только похвалить за понятливость, – не скрывая сарказма, заявил лорд Мейхью. – Хотел бы и я обладать этим качеством, как и ее тетка. Ведь уже завтра ее имя и репутация станут лакомым блюдом для любителей «клубнички». С завтрашнего дня каждый лондонский распутник сможет заявиться к ней в отель, едва услышит, что мисс Экерсли, оказывается, вполне доступна. А гости на сегодняшнем балу станут считать месяцы в ожидании, когда она подарит наследника Шеппердстону.
– Она не подарит, – сказал Джарред. – В этом я могу их уверить.
– Как? Поместишь объявление в газете? Станешь кричать об этом в парламенте?
– Нет, разумеется. – Джарред нервно прошелся по кабинету.
– Но как же тогда, Джарред? Ведь ты сам знаешь, что это случится. Все завсегдатаи «Уайтса» – молодые повесы и старые развратники – станут поздравлять тебя с новой победой. Тебя-то никто не осудит, скажут: он взял то, что предлагалось добровольно. Но она погибла! И что ты тогда станешь делать? Сделаешь ее своей любовницей? Или купишь ей мужа?
– То, что захочет она, – сказал Джарред. – Я сделаю все, что она захочет, если только это не подразумевает брак.
– Не понимаю, – покачал головой Роберт. – Не понимаю, почему тебе так отвратительна мысль о браке с ней? Ведь тебя влечет к ней. Ты сам сказал мне это. А ее влечет к тебе. – Он на минуту задумался. – Нет, тут нечто большее. Она любит тебя. Всякий раз, когда она на тебя смотрит, это можно прочитать в ее глазах. Ты не можешь этого не видеть, не знать.
– Я вижу и знаю, – ответил Джарред. – Ничего не изменилось. Она смотрит на меня так с тех пор, как ей исполнилось пять.
– Тогда тебе следует на коленях благодарить свою счастливую звезду за этот подарок.
– Почему? – упрямо спросил Джарред. – Я никогда ни о чем таком не просил. Я ее не поощрял. Наоборот даже. – Он сердито выдохнул. – Я как мог пытался разубедить ее. Но она не слушала.
Сейчас Джарред был очень похож на капризного ребенка, и лорд Мейхью невольно улыбнулся.
– Ее любовь – это подарок. Тебе не нужно было его просить или хотеть. Он просто есть, и он предназначен только тебе.
– Но почему?
– Кто может ответить, почему мы любим тех, кого любим? – Лорд Мейхью пожал плечами и улыбнулся молодому человеку, которого сам любил, как сына. – Она может любить тебя по непонятной для тебя причине. Непонятной даже для нее самой. Но какая бы причина ни была, ты тот, кого она любит. И это факт, который ничто не изменит.
– Но я не хочу, чтобы она меня любила.
– Почему? Что с ней не так?
– С ней все так, – сказал Джарред. – Если бы только я хотел жениться, я сделал бы предложение только ей. Но я не хочу жениться.
– Ты носишь титул маркиза Шеппердстона, – настаивал лорд Роберт. – Ты владеешь земельной собственностью, ты богат, твой титул передается по наследству. Рано или поздно тебе все равно придется жениться, чтобы твой род не угас. Это твой долг перед страной и семьей.
– Я выполняю свой долг перед страной по-другому. А вся моя семья – это вы, – возразил Джарред. – Что касается продолжения рода, я не считаю, что он непременно должен продолжаться после моей смерти.
