Она провела пальцами по губам и коснулась маленького следа туши на щеке. Разумеется, отражение в зеркале, было ее.
— Лаура?
Она резко обернулась, прижав руку к груди.
— Фостер. Я тебя не слышала.
— Очевидно, не слышала. Ты прямо подпрыгнула. — Его кресло остановилось на пороге между спальней и ванной. — Мануэло сказал мне, что ты дома.
Она поставила машину в отдельном гараже, вошла в дом через прихожую и поднялась по черной лестнице.
— Он сказал, что ты разговариваешь по телефону, — она улыбнулась. — По крайней мере, я так его поняла. Мне не хотелось прерывать разговор. Хорошо, что ты сегодня остался дома. Жара невыносимая. Все становятся такими раздражительными. Водители превращаются в настоящих маньяков, и сегодня в час пик на дороге еще опаснее, чем обычно.
Сообразив, что говорит слишком много и слишком быстро, она замолчала.
— Я имею в виду, что совсем замучилась и хотела принять душ, перед тем как увидеть тебя. Как прошел день?
— Все утро непрерывные переговоры, в том числе с представителями Федерального авиационного агентства, чтобы обсудить жалобы на нас со стороны «Саутвест» и «Америкэн».
— Ты должен выражаться более конкретно. «Саутвест» и «Америкэн» всегда на нас жалуются. Это высшая форма признания.
— Да, если бы мы разорялись, то не услышали бы от них ни звука, — улыбнулся он. — Как прошла твоя встреча с Гриффом Буркеттом?
Неожиданный вопрос, не связанный с темой их разговора, застал ее врасплох.
— Так же, как и раньше. Быстро. Эффективно.
— Я подумал, что, возможно, из-за этого ты вернулась так поздно.
— Почему?
— Просто так.
— Надеюсь, ты не ждал меня к обеду. — Она оставила его замечание без внимания.
— Миссис Доббинс сделала сэндвич, чтобы я мог продержаться до ужина.
— Хорошо.
— Так почему же ты опоздала?
— Я почти доехала до дома, когда вспомнила, что кое-что забыла в офисе, и мне пришлось вернуться. Мирна все еще была там.
— Моя помощница обычно уходит последней. Или твоя.
— Она заканчивала составлять деловые письма и спросила, не подожду ли я, чтобы привезти их тебе на подпись. Они со мной.
Лаура попыталась проскользнуть мимо его кресла в ванную, но он поймал ее руку.
— Письма могут подождать. Я хочу знать, как отреагировал Буркетт, когда ты сказала, что это ваша последняя встреча. Ты же сказала ему?
— Сразу же, как только он приехал.
— И?
— Ничего особенного. После того, как я заверила его, что условия не меняются, если он останется донором, он сказал, что ему все равно. Что-то вроде этого.
— Значит, он не отказывается?
— Мне так показалось.
— Я и не думал, что он откажется. Вы обсуждали, как мы заберем сперму?
— Только в общих чертах. Я сказала ему, что сначала должна проконсультироваться у специалиста. Когда он будет нужен, его известят.
— Может, ИО и не понадобится. Будем надеяться.
— Мы все на это надеемся, Фостер.
Он удивил ее, прижав ладонь к низу ее живота.
— В этот раз у меня хорошее предчувствие. Карма. Или что-то в этом роде. Просто другое ощущение, как будто произошло что-то важное.
Она улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла достаточно уверенной.
— Держись за эту мысль. — Она шагнула в сторону. — Мне правда нужно снять с себя всю эту одежду. Можешь подождать меня в комнате.
— Нет, я оставляю тебя наедине с душем. Если только ты не попросишь меня потереть тебе спину.
— Лучше налей мне бокал вина. Я быстро.
— А как насчет содовой? На всякий случай.
— Хорошо.
Он послал ей воздушный поцелуй, пересек на своем кресле примыкающую к ванной спальню и выехал в дверь; каждое его движение было разбито на три последовательные фазы.
Лаура дождалась, пока останется одна, потом закрыла дверь ванной и быстро сняла одежду. Перед тем, как встать под душ, она собралась с духом и посмотрела на свое отражение в зеркале. Глаза все еще блестели, и в них сохранилось удивленное выражение, губы слегка шелушились. Она коснулась рукой груди, провела по животу.
Сдерживая рыдание, она прижала пальцы к губам и прошептала: «О боже». Но Лаура сама не знала, о чем именно она молит.
21
Месяц тянулся дольше, чем любой из проведенных им в тюрьме. По сравнению с этим те месяцы пролетали, как кометы.
Он ждал три дня, прежде чем нарушить договор. Он позвонил в офис «Сансаут». Выслушав бесконечный список сбивающих с толку вариантов, где ему предлагалось набрать последовательность цифр, он, наконец услышал живой человеческий голос, который вежливо, но бесстрастно сообщил, что он дозвонился до кабинета миссис Спикмен.
— Это Кей Стаффорд. Чем я могу вам помочь?
— Мне нужно поговорить с миссис Спикмен.
— По какому вопросу?
Интересно, что скажет эта холодная, вышколенная Кей Стаффорд, если он откроет ей чистую правду.
— Фостер мой старый приятель по колледжу. Мы встречались втроем несколько месяцев назад.
— Ваше имя?
— Миссис Спикмен знает.
Она нажала кнопку удержания вызова и пропала, время тянулось бесконечно.
— Прошу прошения, миссис Спикмен не может ответить на ваш звонок. Вы не хотите оставить сообщение? — наконец раздался в трубке ее голос.
Она спросила по обязанности. Если Лаура отказалась говорить с ним, то помощница, скорее всего, сотрет любое оставленное им сообщение. И кроме того, что он может ей сказать?
Бросай своего богатого мужа и будь со мной.
Или, не бросай его, и будь со мной.
Мне все равно, что ты будешь делать, только будь со мной.
- Нет, не хочу, — кратко ответил он и повесил трубку.
Он следил за ее менструальным циклом еще тщательнее, чем прежде, зачеркивая дни в календаре.
Он пристрастился к «мыльным операм».
Он смотрел соревнования по гольфу среди ветеранов и шахматные матчи по спортивным каналам, которые тянулись еще медленнее, чем его дни.
Он ежедневно отслеживал и сортировал объявления о работе, но не находил ничего, чем бы мог заняться анонимно, за исключением торговли по телефону. Он точно знал, что никто не возьмет на работу печально известного Гриффа Буркетта.
Страдая от одиночества, он позвонил Марше и стал напрашиваться на обед.
