Дверь трещала под напором обитых железом сапог, и распахнувший ее хозяин еле увернулся от очередного удара. В залу ворвались люди в форме традиционных цветов Межгорья, и король заморгал, силясь привыкнуть к зелено-коричневой пестроте. Вперед шагнул начальник стражи, высокий, стройный мужчина, смуглый почти до черноты, и внимательным цепким взглядом осмотрел застолье. Захватил взором короля, дыру прожег в Гасте, с сомнением задержался на проводнике.
— Пируем? — хмуро уточнил он. — Почему сразу дверь не открыли?
Эйви-Эйви широко улыбнулся и икнул:
— А мы думали, это разбойники вернулись! Хотели защищаться!
— Разбойники, говоришь? — протянул доблестный вояка, не сводя глаз с Гаста. — Два восьмидневка назад границу Элроны перешел грязный убийца по прозвищу Темный Гром. Сдуру сунулся в Рорэдол, мы пятый день идем по его следу. И следы привели сюда.
— Ну так я и говорю, — развел руками Эй-Эй. — Хозяин, еще вина! Про столь славные победы, как наша, рассказывают с полным кубком и не иначе.
Воин скупым движением руки отклонил заманчивое предложение.
— Вы бились с шайкой Темного Грома? — Он повернулся к королю, словно признавая в нем старшего.
— Бился, — с готовностью отозвался Денхольм, говоря чистую правду. — Еле жив остался, между прочим, — и он с гордостью продемонстрировал свою окровавленную рубаху.
Раны были свежие, кровь еще не свернулась, да и у остальных сотрапезников видок был весьма потрепанный, — и начальник стражи поверил, но не захотел так просто сдаваться:
— Ну и что же заставило их скрыться, господин?
— Кошелек опустошили, изверги, — признался шут, оглядывая стол и явно подсчитывая про себя убытки. — Надеюсь, они поняли, что мы не самые слабые бойцы на свете.
Король скосил глаз на Гаста, и тот едва заметно кивнул с самой серьезной миной.
Но бдительный стражник не сдавался:
— Так это ваши люди, господин? Что-то лицо ваше мне кажется знакомым… И про шрам этот, будь он неладен, я уже где-то слышал. — Он сдвинул брови, оглядывая Эйви-Эйви. — Кто он такой, господин?
— Мой проводник, — был вынужден признать король.
— Проводник? — хмыкнул страж. — Он вас заведет, пожалуй.
— Не слишком ли ты скор в суждениях, доблестный воин? — тихо спросил Эйви-Эйви, вскидывая прямую ладонь к сердцу и смотря на него совершенно трезвыми глазами. — Не забыл ли ты старую заповедь? — и вдруг отчеканил формулу древнего приветствия: — Славной смерти тебе, Человек, рожденный с мечом. Верь людям и помни, что оружие в твоей руке служит миру, не войне.
— Славной жизни тебе, Человек, рожденный с мечом, — немедленно отозвался страж, и все люди его, как один, вскинули руки к сердцу. — Славная жизнь приводит к славной смерти.
Горец сделал еле приметный жест рукой, по-особому складывая пальцы. Эй-Эй ответил столь же неуловимым движением кисти.
— Так ты наш? — поклонился рорэдрим, взирая на проводника с уважением и приязнью. — Прости мне дерзкие слова: шрамы битвы украшают воина лучше любых медалей. Зови меня Нэшью, сын Рорэдола.
— Зови меня Эйви-Эйви, сотник Нэшью. Должно быть, ты слышал обо мне от старга[11]Полага: нам случалось спать, укрывшись одним плащом.
— Должен тебя огорчить, доблестный воин, — вздохнул страж, обнажая голову. — Старг Полаг с боевым кличем Рорэдола шагнул за Последний Порог, сраженный мечом проклятого Темного Грома. — Он снова с подозрением взглянул на Гаста, нахмурил брови. — Так ты ничего не хочешь мне сказать, воин?
— Ничего, — скрипнул зубами Эйви-Эйви, стараясь не смотреть на потемневшего лицом атамана. — Я ничем не могу вам помочь.
Сотник поклонился, учтиво извинился за беспокойство и вышел прочь. В наступившей тишине было слышно, как рорэдримы седлают коней и летят в подступившую ночь отрывистые команды.
— Вина, — хрипло приказал Эй-Эй, судорожно дергая завязки плаща.
— Так ведь на столе много вина, господин, — осторожно напомнил все еще трясущийся хозяин. — Вон еще три кувшина…
Ответом ему был звериный рев:
— Что, скотина?! — раненым волком взвыл проводник. — Ты предлагаешь мне выпить ЭТО вино? ЭТО? За упокой души друга?! Вместе с его убийцей?
Железной рукой он схватил трактирщика за горло и поднял над полом на пару уардов.
— Оставь его! — рявкнул король, в прыжке подбивая Эй-Эю колени. — При чем здесь кормивший нас хозяин?!
Проводник отшвырнул свою жертву, крутанулся на полу, сбивая с ног Денхольма, мягким скачком ушел от удара Санди. Когда он выпрямился, в руках у него был неизменный посох, отведенный в сторону для удара. Мелкая дрожь била Эйви-Эйви, сумасшествие плясало в расширенных зрачках и раздувало ноздри.
Король медленно встал и, протягивая вперед руки ладонями вверх, прямо и спокойно посмотрел на проводника. И тот не выдержал, отвел глаза. И с кратким рыданием выскочил на улицу, под громы незаметно подкравшейся грозы. Было слышно, как он мечется по двору, круша все, что попадается под ноги.
Санди поднял чуть живого от страха трактирщика, сунул ему в руки кружку с вином. Король взглянул на притихшую ораву разбойников.
— Я не знал, что это был его друг! — с запалом крикнул Гаст. — Нас окружили, мы прорывались! Война есть война, я должен был спасти моих людей!
— Кто заплатил тебе за мою смерть? — тихо спросил Денхольм.
— Я не могу вам ответить. В определенных кругах существует определенная этика…
— Плевать. Только что мы спасли твою поганую шкуру. За тобой должок. — Король и вправду сплюнул и обнажил меч.
Гаст скользнул по нему насмешливым взглядом, но нежданно с него сползла напускная веселость:
— На вашем мече клеймо Лаэста, — еле слышно выдохнул он. — Как он к вам попал?
— Подарили, — кратко ответил Денхольм. — Не один ты плавал под его командой. Говори, пес!
Громила яростно рыкнул, но взял себя в руки, прислушиваясь к глухим проклятиям, долетавшим со двора.
— Немного я могу вам рассказать. С полмесяца назад нашел меня на севере человечек. Сам черный, как ворон, лицо прячет. Показывает ваш портретик и назначает за вашу жизнь такую цену, что можно иное малое княжество спокойно прикупить. Ну, думаю, нашел дурачка! А он мне вперед мешок золотой звонкой монеты и пару камушков. «В доказательство принесешь три пальца с левой руки и перстенек один неприметный. Тогда получишь остальное». Не понравился мне, ой как не понравился. Да и Семипалых я побаиваюсь. Но деньги нужны были — позарез, ребята в обносках ходили, последние сапоги доедали. Согласился на свою беду. Эх, Меченый, Меченый. Кабы раньше-то знать…
