По долговременности существования Сечи на каком-нибудь острове существовали сомнения. Слишком велика вероятность, что очень скоро все соседи взвоют от такого соседства и сбросят сечевиков в море, невзирая на потери при этой операции. Дунай отпал сразу – на нем казаки стали бы грабить союзников, серьезно обострив с ними отношения, да и своим купцам наверняка бы на Черном море приходилось туго. Висла рассматривалась всерьез, но, прикинув силы поляков и шведов да возможность их совместного наезда не только на новую Сечь, но и на Малую Русь, решили врагов лишний раз не злить.
Долго спорили о возможности осесть на Амударье и Сырдарье. Потерявшие в результате неподготовленного налета на Кабарду своего предводителя калмыки, важные союзники, начали терпеть на юге от казахов и узбеков одно поражение за другим. Появление там Сечи здорово изменило бы соотношение сил. Но у всех собравшихся не выпал из памяти налет на Среднюю Азию яикцев, полегших при отходе полностью. Даже чайки перебросить на Аральское море было крайне затруднительно, о каторгах и речи быть не могло. При всей соблазнительности, разругавшись, отбросили и этот вариант. Слишком трудно, да и окружающие тюрки вполне имели возможность построить свой флот для уничтожения агрессора.
Таким образом, остался изначально предложенный Аркадием Нил. Так любимые казаками плавни – пусть не из камыша, из папируса. Шикарная, из множества островов дельта реки. И масса не прибитого гвоздями имущества в пределах налета каторг, а то и чаек. Можно сказать, ничейного. Главное же, большим, многопушечным кораблям соваться в плавни – извращенная форма самоубийства, а с гребным флотом любого противника казаки разделаются как бог с черепахой.
Правда, на суше соотношение сил для новосозданной Нильской сечи выглядело очень мрачно – мамелюки и оджак гарантированно раскатают их в блин, несмотря на преимущество сечевиков в вооружениях. Но на данный период истории казакам такое доминирование врага на суше было привычным. Авось и там приспособятся.
Верил ли сам Москаль-чародей в победное шествие казачества по Африке? Если честно, то однозначно нет. Разве что в душе тлел огонек надежды, казаки столько раз удивляли мир… Главным, для гетмана и старшины, было убрать разбойничью вольницу подальше, желательно нанеся при этом потенциальным врагам максимальный вред. А малым его не назвал бы никто. Резкое удорожание, даже нехватка хлеба в спонсорах Швеции – Голландии и Франции гарантировали их спрос на хлеб русский. Разорение житницы исламского мира – в то, что войны с возрожденной Турцией можно избежать, верили разве что совсем уж неумные оптимисты – существенно подрезало крылья Гиреям.
Для расширения базы решили принимать в казачество по обычаям, существовавшим на Сечи до тысяча шестьсот тридцать второго года – любых христиан. От приема мусульман, достойно воевавших во Всевеликом войске Донском, после сомнений отказались. Слишком легко в том месте казачество могло переродиться в таком случае в еще один очаг исламского пиратства на Средиземноморье. В беседах по поводу переселения Сечи попаданец неожиданно обнаружил, что в отличие от него многие атаманы расценивают шансы ее долговременного существования там как весьма высокие. К числу розовых оптимистов Кривоноса или Богуна отнести никак невозможно, как и объявить их, даже про себя, дураками. Сирко так собирался отправляться в Африку сам, ближайшим помощником Трясилы, так что Аркадий невольно стал избегать прогнозов по этому поводу. Подумал, что, видимо, чего-то важного не знает или не понимает.
Крыши над трибуной не делали – во избежание чреватого неприятностями резкого отделения от массы сечевиков, и Москалю-чародею заметно поплохело. Не спасли его почти постоянно дующий ветерок, широкий соломенный брыль и снежно-белая шелковая вышиванка. Впрочем, к полудню она выглядела уже далеко не так эффектно из-за широких пятен пота, постоянно обновлявшихся на солнцепеке, и осевшей на ней пыли. Да и нервное напряжение на общем состоянии сказывалось. К тому же он от рожденья хуже переносил жару, чем холод, сейчас завидовал стоящим рядом атаманам, причем стоящим в жупанах, каптанах и теплых шапках, но при этом явно чувствующих себя комфортнее, чем он в шелковой рубахе и соломенной шляпе.
Вытерев пот с лица и шеи полотняным платком, прислушался к речи Богдана, не услышав ничего нового для себя, погрузился в раздумья.
«Ну почему у нас всегда такой бардак? Историческое, можно сказать, событие намечается, а уровень его готовности… лучше не подсчитывать, чтоб не расстраиваться. Доброй четверти переселенцев еще оспу не привили, а там она регулярно обильную жатву собирает. Успеем ли за оставшееся время? Сильно сомневаюсь. Испанцы пока не привезли кору хинного дерева, а в папирусных плавнях малярийных комаров наверняка целые тучи. Эксперименты по созданию сыворотки от укусов змей только начались… в общем, куда ни кинься – везде бардак. Причем без баб. – Аркадий невольно ухмыльнулся напрашивающемуся выводу. – Но не голубой, у запорожцев на однополую любовь табу. Получается…»
– Слава-а-а-а!!! – оглушительно-продолжительно взревели сечевики заключительному аккорду речи своего кошевого атамана. После чего начали скандировать, точнее, воплями поддерживать речевки Ивана Сирка.
– Слава Богдану!
– Слава-а-а-а!!!
– Слава казакам!
– Слава-а-а-а!!!
– Слава войску Запорожскому!
– Слава-а-а-а!!!
У Аркадия от этого ора голова заболела и в сердце кольнуло, но приходилось раскрывать вместе со всеми рот и делать вид, что кричишь.
«Политика, чтоб ее!.. Все кричат, приходится и самому делать вид, вне зависимости от настроения и степени испытываемой одушевленности. Чем торчать здесь весь день на жаре, я бы лучше продолжил подготовку передислокации этих оболтусов, многое же никто, кроме меня, не знает или не понимает. Но решили характерники поддержать Хмеля всем составом, так двоих из монастырей вытащили, несмотря на их отречение от мира, а двоих стариков – из которых песок не сыплется, а уж почти совсем высыпался – с хуторков. Политико-экономическую подготовку сочли полезным дополнить невербальным воздействием на толпу. Мало настоящих характерников, так что даже такими фальшивыми, как я, приходится пользоваться. Решение о переселении должно быть добровольным и единодушным, чего бы это ни стоило. Гражданская война с Сечью, не захоти она переселяться, почти наверняка убьет Малую Русь, да и Дон потом Москва додавит.
Досадно, что пока на Нил только около пяти тысяч донцов собирается и всего несколько сот гребенцов. Уж очень тех и других кавказские соседи достают. Шапсуги так вообще раньше нашими главными союзниками в войне на море против османов были, а теперь на наши корабли и селения налеты совершают. Совершенно недоговороспособные субъекты, без регулярного геноцида жить мирно их не заставишь в принципе. Это же каким недоумком или ублюдком надо быть, чтобы восхищаться “благородством” черкесских обычаев? Хорошо “благородство”, выражающееся в нацеленности на жизнь за счет продажи в рабство соседей, часто родственных по крови. Потенциально великий народ к двадцать первому веку превратился в кучку малочисленных дикарей. Но крови они у нас еще попьют, никуда от этого не денешься».
