Было семь минут первого, когда «Д и Д» нашли того, кого искали. Человек по имени Свантон Морли, — Дэнни давно знал, что тот торгует оружием, — поднялся по ступенькам из подвального этажа и направился к машине, стоявшей неподалеку на улице. Он был один.
Полицейская машина сорвалась с места и, скрипнув тормозами, остановилась впритирку к машине Морли как раз в тот момент, когда тот открывал дверь. Морли инстинктивно нагнулся и прикрыл голову руками. Полицейские не сомневались, что торговец оружием принял их за налетчиков.
Дэнни выскочил из машины и ткнул пистолетом в ребра Морли.
— Садись, — приказал он, открывая заднюю дверь.
Морли открыл было рот, но Дэнни прикрикнул:
— Садись или я продырявлю твою башку.
Морли влез в машину.
Дэнни сел рядом с ним, а Дейв снова с визгом рванул с места, так что на асфальте остались следы шин. Некоторое время они ехали в полном молчании. Морли украдкой посматривал на похитителей и в конце концов облегченно вздохнул: очевидно, это не налет. Заметив на приборном щитке радиопередатчик, он только прошептал: «Полицейские», успокоился и решил ждать объяснений. А что еще ему оставалось делать? К ребрам приставлено дуло пистолета. Ясно, что его не арестовали. Они едут не в том направлении.
Однако, когда машина покатила по району свалок, Морли опять запаниковал. А если это все же налет? Разве нельзя быть полицейским и работать на кого-то еще?
— Куда мы едем? — наконец выдавил он из себя.
Ответа не последовало. Лица полицейских были хмурыми.
— Эй, — закричал Морли; он был близок к истерике, — что происходит? Кто хочет меня кремировать? Я никому не переходил дорогу. Я работаю честно, спросите любого.
— Выходи, — сказал Дэнни.
Водитель вышел, открыл дверь и вытащил его из машины. Морли едва держался на ногах. Ему вдруг захотелось в туалет. Если кто-то поручил этим парням расправиться с ним, то любые слова будут бесполезными. Профессиональные убийцы, особенно если они полицейские, не станут ничего слушать. Они взялись за работу, которую надо выполнить быстро и эффективно, и ничто не заставит их передумать. Проще убедить Бога, что тебе нужно прожить еще пару-другую лет.
Мрачноватое безлюдное место освещалось только заревом с соседней улицы — поджигатели поработали там всего полчаса назад. Похитители подвели Морли к брошенной машине, чьи колеса, вероятно, крутились теперь на колымаге какого-нибудь семнадцатилетнего панка, а детали двигателя растащили местные жители, чтобы установить их на свои развалюхи, громко именуемые автомобилями.
— Эй, послушайте, — прохрипел Морли, которому отчаяние развязало язык. — Вы полицейские, вы этого не сделаете.
Ответа не последовало.
Его прижали к кузову: носом — к холодной металлической крыше, руками — к дверям. Уже не один, а два пистолета мягко уперлись ему в голову за каждым ухом. Теперь Морли был уверен, что ему пришел конец.
— Матерь Божья, — прошептал он.
Один из полицейских, тот, что сидел в машине рядом с ним, вдруг заговорил:
— Ты католик?
— Да, да, я хожу в церковь. Я должен исповедаться. — Бедняга хватался за соломинку.
Один из пистолетов опустился.
— Слушай, Фрэнк, — сказал полицейский, — я не могу пускать в расход католика. Тебе придется все делать самому. Я подожду в машине.
Морли услышал удаляющиеся шаги. Молчание стало невыносимым. Морли хотелось кричать, но вместо этого он сказал:
— Может, мы договоримся? А?
— Только не со мной, — ответил полицейский по имени Фрэнк. — Я пресвитерианин.
И я тоже, чуть не выпалил Свантон, но вовремя понял, насколько глупо это прозвучало бы.
— Я имел в виду деньги.
— Деньги?
— Все, что захочешь.
— Все, что захочу?
— Да. Все, что угодно, если только я смогу тебе это дать. Если не смогу, то достану.
Вновь потянулось невыносимое молчание, в каждый момент которого Морли ожидал услышать грохот пистолетного выстрела и испытать последнее в жизни каждого человека ощущение. Пока он дожидался ответа, холодное дуло продолжало сверлить ему голову. Потом случилось непредвиденное. Оказалось, что полицейский действительно обдумывал предложение, во всяком случае, его голос прозвучал обнадеживающе.
— Мне нужен один аппарат, — сказал он. — Сегодня ночью.
И это все? Господи, это все? Морли почувствовал, что от облегчения чуть не надул в штаны. Они хотят всего лишь какое-то оружие. И для этого нужно было заваривать такую кашу! Побойтесь Бога, фараоны! Разве нельзя было просто прийти и спросить что нужно. Нет, сначала надо обязательно запугать, довести человека почти до инфаркта.
— Мне уже пятьдесят три, — сказал Морли. — Вы представляете, что будет с моим сердцем после такой ночи? Так что же вам нужно? Может, пулемет? Или что-нибудь помощнее?
— Огнемет, — прозвучал ответ.
Морли чуть не взбесился:
— Какой огнемет? Где, мать твою, я достану среди ночи огнемет?
— Хорошо, пеняй на себя.
Морли почувствовал движение пальца, лежащего на курке.
— Ладно, ладно! — заорал он. — Дай подумать. Разве нельзя немного поворчать? Ладно, кажется, я знаю, где достать. Мне нужно позвонить.
— Я бы порекомендовал очень постараться, иначе мы привяжем тебе пятки к шее и посмотрим, как ты сам себя медленно задушишь.
— Ладно, ладно. Иди ты к черту со своими угрозами. Я достану вам огнемет, но мне нужно позвонить. Не могу же я откопать его прямо здесь, у меня уже яйца примерзли к этой железяке. Отвези меня к телефону.
Его отвели к машине, где невысокий лысый полицейский, развалившись на капоте, докуривал сигарету. Отбросив окурок, он резко встал.
— Какого черта, Фрэнк? — рявкнул он. — Нам же приказали поджарить этого мошенника.
— Поджарить? — промямлил Морли.
— Ну да, — подтвердил полицейский по имени Фрэнк, — я собирался шлепнуть тебя, а потом сжечь в той рухляди. — Он махнул пистолетом в сторону багажника машины. Там стояла канистра с бензином.
— Господи, — прошептал Морли.
Он представил, как распространяется огонь по его телу: вниз от волос и вверх от члена — мест, которые вспыхнут первыми.
— Слушай, Рико, — сказал Фрэнк. — Он обещал достать огнемет.
Рико грохнул кулаком по крыше автомобиля, отчего Морли подпрыгнул сантиметров на тридцать.
— Нам приказали его сжечь, — выпалил Рико. — А приказы нужно выполнять, Фрэнк. Я считаю, что мы должны превратить этого кретина в головешку.
— Слушай, он, оказывается, торгует железом…
