— Я бы не сказала, что это уместно.
— Не думаю, что кто-нибудь стал бы вас спрашивать. — Элизабет хотелось броситься на Эбигейл и удушить ее.
Эбигейл встала и сложила руки на груди.
— Уилл, если она не выйдет отсюда, наш разговор будет окончен.
Уилл покачал головой.
— Элизабет, оставьте нас одних. Я поговорю с вами, когда мы закончим.
Эбигейл послала Элизабет довольную улыбку.
— А теперь давайте обсудим нашу свадьбу, Уилл.
Свадьбу! Голова у Элизабет пошла кругом. Она не могла позволить ему жениться на Эбигейл. Нужно найти способ остановить их. Последние слова американки вывели ее из себя, и, не удержавшись, она выпалила:
— Уилл, вы не можете жениться на ней! Я беременна! — Элизабет зажала рукой рот. Как она могла произнести это?
— Что?! — воскликнул Уилл, вставая и впиваясь в нее глазами.
— Уилл! Вы… вы это… с ней! — взвизгнула Эбигейл.
— Элизабет, поднимитесь к себе. Мы поговорим немного позже. Я должен закончить разговор с Эбигейл. — Уилл медленно опустился в кресло.
— Уилл! — снова вскрикнула Эбигейл.
— Сядьте, Эбигейл.
Элизабет заставила себя выйти из комнаты. Как она могла произнести такую ложь? Она еще долго не узнает, будет ли у нее ребенок. Что толкнуло ее на такой поступок?
Она села на кровать и увидела, что дневники все еще лежат на ночном столике. Они оба забыли спрятать их. Глядя на них, Элизабет задумалась над тем, что наделала ее мать. Она использовала рыжего лакея как средство получить то, что хотела.
Сжавшись от внутреннего отвращения, она взяла дневник и открыла его. Она пробежала по записям глазами и отыскала много мест, из которых ей стало ясно, что ее мать использовала секс для достижения желаемого. Она захотела обновить дом в Гемпшире — и согласилась на то, чтобы герцог наблюдал за ее совокуплением с другим мужчиной. Когда она захотела новую картину маслом для большого холла в Кендале, она согласилась на оргию с участием герцога и еще четырех мужчин.
Элизабет пала духом. Должно быть, ее мать ненавидела то, что делала. Но, продолжая читать, Элизабет не нашла ничего в подтверждение этого. На одной из страниц ее мать написала, какое удовольствие она получила от визита лорда Н, потому что он был гораздо крупнее герцога. Может быть, ее мать не испытывала угрызений совести.
Элизабет закрыла тетрадь и задумалась о своем собственном поведении. Она вспомнила, как флиртовала с Уиллом, чтобы остаться в доме, и ей стало стыдно. А потом ей пришла в голову ужасная мысль, что она соблазнила Уилла в музыкальной комнате, чтобы склонить его к отказу от возвращения в Америку. Неужели все произошедшее там объяснялось этим?
Нет. Она не может быть такой же, как ее мать. Но если так, почему она заявила, что носит ребенка? Может быть, она сделала это лишь для того, чтобы удержать Уилла от женитьбы на Эбигейл, но это все равно манипулирование.
Софи сказала ей, что он сам должен принять решение, как ему быть с Эбигейл, а Элизабет не послушалась. Она зарылась лицом в подушки и дала волю слезам. Она сделала это, чтобы контролировать ситуацию, чтобы добиться того, чего хотела. Совсем как ее мать.
Но Элизабет знала, что не могла позволить Эбигейл женить на себе Уилла. Эта женщина сознательно обманывала его. Элизабет в отчаянии заколотила по подушке кулаками.
Все это уже не имело для нее значения. После всего, что она сделала, чтобы добиться своего, после того как узнала, кто ее отец, ей уже никогда не выйти замуж за Уилла. Он заслуживает лучшего, чем женщину, которая шла на уловки, чтобы чего-то добиться от него. Сердце ее разрывалось от боли.
Ей хотелось самой открыть ему, что значит быть герцогом, показать, какие горизонты открываются перед ним и какие его ждут обязанности. Ей хотелось разделять с ним победы в парламенте. Вместе с ним объезжать арендаторов.
А еще — смотреть на его лицо, когда он в первый раз увидит своего наследника.
Теперь из-за ее собственных проступков и проступков ее матери этого никогда не будет. Она поживет у Софи, пока не решит, что ей делать дальше. В любом случае ее ждет незавидное будущее.
— Вы были с этой… этой женщиной! — воскликнула Эбигейл, едва Элизабет вышла из комнаты.
— Да, — честно ответил Уилл. Его не пугало, что Эбигейл узнала правду. Раз Элизабет беременна, им надо как можно скорее пожениться. Эбигейл никого в Лондоне не знает, так что она не будет сплетничать.
— Я не могу в это поверить. Должно быть, она хитростью завлекла вас в свою постель.
— Почему вы так решили?
На ее лице было написано недоверие.
— У нее рыжие волосы… и веснушки!
И она одна из самых прекрасных женщин, которых Уилл когда-либо знал.
— Какое они имеют отношение, к чему бы то ни было?
— О, Уилл, она пробралась в вашу постель, чтобы стать следующей герцогиней! — Эбигейл зарыдала. — Она хочет увести вас у меня.
— Эбигейл, ничего не было, пока вы не прислали мне письмо, сообщая, что выходите замуж за Джосаю. Я был верен вам все эти годы, ждал, когда вы поймете, как сильно я вас люблю.
— Значит, вы еще любите меня! — Эбигейл вытерла слезы. — Значит, все будет хорошо! Вы заплатите ей, чтобы она родила где-нибудь в деревне или даже в другой стране. Можно будет сочинить для нее историю, например, что она вдова…
— Эбигейл, нет. — Уилл не мог поверить, что женщина, которую, как он думал, он когда-то любил, может быть такой бессердечной.
— Что значит это «нет»?
— Я не собираюсь давать Элизабет денег, чтобы она уехала и одна растила моего ребенка.
Эбигейл с сочувствующим видом покачала головой.
— Уилл, вы даже не знаете, ваш ли этот ребенок.
Уилл сжал кулаки.
— В этом я не сомневаюсь.
— О, — прошептала она.
— Я сожалею, Эбигейл. Но я женюсь на Элизабет. — Уилл встал и подал ей руку. — Я позабочусь о вашем отплытии обратно в Виргинию.
— Я не могу вернуться. Я стану посмешищем. Я лишилась всех шансов на хорошую партию.
— Не думаю. Люди поймут, что я женился на другой, — ответил Уилл.
Эбигейл оттолкнула его руку и встала.
— Вы глупец, Уильям Атертон. Эта женщина просто пытается стать герцогиней. Она вас не любит.
— Конечно, — мягко сказал Уилл. — Разве вы не делаете то же самое?
— Как вы смеете! Я никогда не думала о том, чтобы стать вашей герцогиней, только вашей женой. Я люблю вас, Уилл. Я не могла возражать отцу.
Вспомнив, что говорила Элизабет, когда он только приехал, Уилл сказал:
— Если бы вы действительно любили меня, запреты вашего отца не имели бы значения.
