Оливия почувствовала, как Лайл вздрогнул. Она отодвинулась и села.
— Мне нужно вернуться в свою комнату.
Он тоже сел, и у нее заныло сердце. Свет от камина подчеркивал крепкие мускулы его груди и скользил по бугрящимся мышцам рук. Он превратил его волосы в солнечный свет. Лайл принадлежал к тому типу мужчин, на образах которых основывались мечты и мифы. Эти мечты и мифы вдохновляли создателей знаменитых статуй из бронзы и мрамора, которым поклонялись верующие и приносили подношения в молитве.
Оливия бы с радостью стала его поклонницей. Она достаточно романтична для этого, но еще она слишком своевольна и свободолюбива, чтобы ограничить свою жизнь узами брака.
Лайл поднял одно из брошенных одеял и накинул на нее.
— Ты сейчас не в состоянии думать. Выбора у тебя нет. Ты можешь забеременеть. А даже если нет, Оливия, существуют правила, и я знаю, ты не захочешь опозорить свою семью.
— Значит, мы должны найти способ обойти правила, — сказала она. — Мы сделаем друг друга несчастными. Если ты хоть на миг заставишь замолчать свою беспокойную совесть, ты поймешь это. Ты слишком умный человек, чтобы не видеть этого.
Повисла тишина. Потрескивал огонь в камине. Лайл слышал отдаленный шелест. Должно быть, все еще шел дождь.
Дождь. Такое обычное дело. Но это из-за дождя она оказалась здесь, и это дождь привел их двоих к тому, что произошло.
Ужасно, что Оливия права. Ужасно, что она понимает это так же ясно, как он сам. Он влюбился в нее до безумия. Однако он не уверен, что этого достаточно, и совесть, которая побуждает его жениться на ней, говорит ему, что она будет несчастна, если он сделает это. Когда он позволял себе задуматься о том, чтобы связать свою жизнь с Оливией, он всегда думал, во что она превратит его жизнь, какой хаос произведет. Но он не думал о том, во что он сам превратит ее жизнь.
Теперь Лайл вглядывался не в опрокинутое самумом будущее, которое он представлял себе, а пытался понять свое сердце. Он не мог предложить ей то, что ей нужно, то, чего она заслуживает. Она должна занимать главенствующее место в сердце мужчины, и до настоящего времени ему не приходило на ум, что, возможно, в его сердце для этого просто нет места.
— Сегодня мы ничего не решим, — сказал он.
— Да, похоже на то, — согласилась Оливия.
— Лучше доставить тебя в твою собственную кровать.
— Да. Но еще нужно убрать следы нашего пребывания здесь, — сказала она. — Проще всего развести огонь в гостиной и бросить мою мокрую одежду перед ним. Это будет похоже на то, что я все-таки сделала то, что пыталась сделать: разжечь огонь и обсушиться.
Лучше согласиться с ней. Лайл привык думать быстро, но скрывать улики он не умел. Оливия поднялась на ноги.
Свет от камина оттенял белизну ее кожи и блестел на рыжем треугольнике между ног. Взгляд Лайла бродил вверх и вниз, вверх и вниз, пока не заныло сердце.
— Да, ты прекрасна, — сдавленным голосом сказал он.
Оливия улыбнулась.
— Но я не советую тебе бродить по шотландскому замку голой, — добавил он. — Ты сведешь на нет весь мой тяжкий труд и подхватишь простуду. — Лайл пошарил вокруг и нашел свою рубашку. Он встал, натянул ее на Оливию через голову и просунул ее руки в рукава. Манжеты закрывали ладони, а сама рубашка доходила ей до коленей.
Оливия оглядела себя.
— Не уверена, что смогу объяснить это так же легко, как свою прогулку в голом виде.
— Ты что-нибудь придумаешь.
Лайл взял ее за руку и повел к двери. Ему вспомнилось, как свободно порхали по его телу руки Оливии, воспламеняя кожу.
Что ему с ней делать?
Он приоткрыл дверь.
В гостиной царили тишина и покой. Он прислушался, как обычно делал перед тем, как войти в гробницу, где могла ожидать засада, его уши приспособились улавливать даже звук дыхания.
В гостиной никто не дышал.
Лайл шагнул в гостиную, ведя ее за собой. Огромная комната была темной, как гробница, за исключением полосы света из его комнаты и слабых отблесков огня, который Оливия пыталась развести раньше.
— Ты сможешь дойти, не свернув себе шею? — спросил Лайл. — Может, мне лучше пойти с тобой?
— Я справлюсь, — прошептала она. — Здесь не так много мебели, в которую можно врезаться.
Она высвободила свою руку и пошла. Лайл хотел сказать что-то, но среди беспорядочных мыслей не находил нужных слов. Он схватил ее за плечи, развернул к себе и горячо поцеловал. Она прильнула к нему.
— Иди, — оторвавшись от ее губ, подтолкнул Лайл.
И она пошла.
Лайл ждал, прислушиваясь к затихающим шагам босых ног Оливии, пока она пересекала длинную комнату. Он ждал, пока не услышал тихий стук захлопнувшейся за ней двери.
Тогда он вернулся к себе.
Николс собирал ее разбросанные вещи.
Идти через бесконечную гостиную во мраке ночи было нелегко даже в самом наилучшем состоянии, а самочувствие Оливии было далеко от идеального. У нее болело горло, в глазах щипало, ей хотелось лечь и плакать целую неделю.
Она знала, что сказала справедливые слова, нужные слова. Но тем самым она причинила Лайлу боль.
Она не возражала против того, чтобы стукнуть его, он мог это стерпеть, или наброситься на него, когда он вел себя как непроходимый болван. Но сегодня он позаботился о ней, занимался с ней любовью и… вывернул наизнанку ее сердце.
Теперь все было не так, как прежде. Какие бы чувства ни одолевали ее раньше, ах, она всегда немного любила его, но то, что она чувствовала сейчас, было чем-то совсем другим. И в данный момент болезненным.
«Прекрати хныкать! — приказала себе Оливия. — Разберемся со всем по очереди».
Вначале нужно попасть в свою постель незамеченной. Она, разумеется, могла придумать неправдоподобную историю, чтобы объяснить, почему ее вещи лежат перед камином в гостиной.
К счастью, необдуманные поступки, вроде подкарауливания злодеев под дождем, прекрасно вписывались в характер Оливии. Никто и глазом не моргнет. Никто не удивится, что одежда мужская. Ей просто надо рассказать, что случилось, опустив события, которые начались с того момента, как Лайл зашел в гостиную, и закончились, когда она ушла из его комнаты.
Другими словами, вычеркнуть целую вечность.
Оливия прокралась в свою комнату.
Там было светло.
На маленьком столике возле камина горела свеча, там сидела Бейли. На коленях у нее лежало шитье, но взгляд был прикован к Оливии.
— Я могу все объяснить, — сказала Оливия.
— О, мисс, вы всегда можете!
Мистер Николс, искусно раскладывая мокрую одежду у камина в большой гостиной, застыл на месте, когда появилось крошечное пламя свечи. Оно двигалось к нему. Когда оно оказалось рядом, он увидел лицо мисс Бейли, освещенное светом свечи. Толстая шаль прикрывала ночной наряд, поскольку он заметил удивительно игривые кружевные оборки, выглядывающие из-под халата возле лодыжек. Шлепанцы оказались украшенными цветными лентами. В тусклом свете свечи он едва мог различить их цвет.
