– Ну, пап, – умоляюще тянул Темка. – Ну, пожалуйста!
Это стало последней каплей. Я решительно поставил сумку. Спустил Темку на пол.
– Я схожу, – сказал я. – я быстро. Юля порывисто схватила меня за руку.
– Вадик, не надо, не ходи. Возвращаться – плохая примета. Не надо.
Я только сейчас заметил, как она постарела за эти дни. Глубокие морщинки пролегли возле рта. Целая сеточка вокруг глаз. И лицо – серое, измученное. Ей тоже нелегко пришлось. Волна нежности захватила меня. Но я не мог изменить принятого решения. Я ободряюще улыбнулся.
– Ну что ты, Юль. Зачем веришь в эти глупости? Я же вот вернулся, значит возвращаться – хорошая примета, а? Я бережно отвел ее руку.
– Не волнуйся. Ничего не случится. Я быстро. Вы не ждите меня, спускайтесь. Я уже был на верху лестничного пролета, когда Юля крикнула.
– Вадик, он там, на шкафу!
– Понял! ответил я.
– Ну что, Тема, пошли, – вздохнув сказала Юля. Темка запрыгал.
– Мам, мам, я тоже понесу! Мам!
– Понесешь, понесешь, – ответила Юля. – Берись вот за ручку. Я услыхал, как медленно, тяжело они стали спускаться вниз.
Я открыл дверь, вбежал в квартиру. Шкаф у стены. Наверху – ничего. Я закружил по комнате. Где же он?
Корабль оказался под столом. Наверное его туда засунул Темка. Я схватил его и зажав подмышкой выскочил на лестницу.
– Тема, открой мне дверь, – услышал я Юлин голос.
– Сейчас, мам, – ответил Темка.
Заскрипела дверь подъезда. И сразу треска. Громкий треск автоматной очереди. Тонкий, щенячий визг Темки. И – тишина. Я выронил корабль, и , прыгая через несколько ступенек, ринулся вниз. Я думал только о том, чтобы успеть. Мне казалось, что это главное. Я должен успеть. Должен!
На бегу я выхватил пистолет. И все время прислушивался. Но услышал только звук удаляющейся машины.
Я вылетел на крыльцо. «Москвича» перед подъездом не было. Юля и Темка лежали на асфальте. Юля сверху, Темка под ней. Я словно споткнулся с разбега. Встал. Они не шевелились.
Я шагнул к ним. Медленно. Очень медленно. Опустился на колени. Крови на асфальте не было, я сразу это увидел. Появилась дикая надежда. Они живы. Просто притворяются. Ведь они не могут умереть. Это нечестно. Несправедливо. Так нельзя. Нельзя. Нельзя! Я осторожно коснулся Юлиного плеча.
– Юль, Тема, вставайте, – сказал я, – они уехали, вставайте…
Но они не шевелились. Я перевернул Юлю на спину. Ее блузка на груди, синяя с золотом блузка, потемнела от крови. А у Темки дырочка была только одна. Совсем маленькая. В виске.
Внутри все спеклось. Слез не было. Была только боль. Страшная, рвущая боль. Эта боль опрокинула меня на спину. Свела судорогой мышцы. И вернулось то старое, детское чувство падения. Я падал, падал, падал. Пытался ухватиться, зацепиться хоть за что-то, но не мог и стены бездонного колодца смыкались надо мной. Темнота нахлынула со всех сторон, но она уже не пугала меня, нет, ведь она обещала забвение. Только забвение, но ничего большего я уже не хотел. Я закрыл глаза, и черная звенящая пустота поглотила меня.
