— А если… — Дана замялась, занервничала, комкая в руке салфетку. — А если ты не сможешь быть на собрании? Например, будешь занят? В конце концов, бывают обстоятельства, когда…
Она замолчала. Отвела глаза в сторону. Произнесла тихим, но твердым голосом, выделяя каждое слово:
— Очень тебя прошу, Игорь. Пожалуйста, подпиши доверенность! Если ты мне веришь… — Она вскинула на меня тяжелый, совсем не женский взгляд.
Я набычился.
— Тебе — верю. А вот твоему отцу… В конце концов, я рискую, да и не только я… А рисковать чужой свободой я не хочу. Мне нужны гарантии.
Дана нахмурилась. Спросила тихо, как будто готовясь к худшему (в ее словах звучала горечь безнадежности):
Теперь замолчал я — из дурацкого мальчишеского желания потомить ее.
— Я? — Пауза. Неохотно, через силу: — Нет, я люблю только тебя!
— Тебе — да! — выпалил я. — Но знаешь, я наслышан про сволочные законы бизнеса… Зачем твоему отцу, например, покрывать проделки малознакомого дурака, который прилежно выполняет его указания?
— Тогда выпиши доверенность на мое имя. Если ты действительно веришь мне, — добавила она почти шепотом.
Мне оставалось только согласиться. Чтобы вновь и вновь осязать свою недостижимую мечту, чтобы она верткой птичкой не выпорхнула из моих грубых рук, я вынужден был сунуть голову в петлю!
И я с восторгом сделал это. Ведь она так просила меня…
ОНА
— Послушай, так на ком все–таки женится Ромшин? — громко шепчет Губасова. — Я совсем запуталась!
Головы сотрудников живо поворачиваются в нашу сторону — всех, всех интересуют свежие сплетни!
— Откуда мне знать? — усмехаюсь. — Думаете, он пригласит меня на свадьбу?
— Но ведь ты… Ты же общаешься с ним! Я имею в виду по работе, — спохватывается Губасова. — Мне–то ты можешь сказать!
Большая Сплетня буксует в нерешительности, не зная, какую жертву назначить себе для потехи. Облизывается, глядя то на одну, то на другую персону. Нет уж, увольте, я больше не желаю участвовать в этих забавах! Теперь я лишь сторонний наблюдатель, внимательный зритель, замечающий фальшивые гримасы в отрепетированной актерской мимике…
— Говорят, у него сейчас новая пассия… — тоскливо начинаю я.
— Кто она?
Оглядываюсь — как бы пытаясь подстраховаться насчет тайных ушей и наблюдающих глаз.
— Ее зовут Рита Фукис…
— Да ты что! — Губасова верит сразу и до конца, как дитя.
В разговор вклинивается Терехин:
— Неужели это жена того самого Фукиса?.. Того самого, который через Якушева купил долги «Стандард Ойл»? Вчера об этом писал «Коммерсантъ»…
— Что? Где? Покажи! — спохватываюсь я.
Итак, если верить печатному слову, договор с Лернером уже подписан. И значит, цессия вступила в силу. При этом срок возврата денег по кредитным обязательствам, если я не ошибаюсь, истекает через две недели. Значит, через две недели в преддверии внеочередного собрания акционеров Фукис потребует возврата долгов, которые «Стандард Ойл» вернуть не сможет, а потом запустит процедуру банкротства. Если только…
Если только ему не помешать!
— То–то Ромшин в последнее время гоголем ходит! — усмехаются разведенки, восторженно переглядываясь.
— Конечно, ведь он теперь в силу вошел… Скоро Эльзу скинет, единолично станет здесь заправлять.
— Ну уж Эльзу–то он не скинет, Лернер ему не даст, — объясняет Попик с гримасой превосходства.
Занимался бы лучше своими рыбками!
— Нет, знаешь, Лернер уже не тот, — возражает Терехин. — Он Крысанова боится, потому и избавляется от компании.
— Да кто такой этот Крысанов? — фыркнула Губасова. — Обычная чиновничья пешка! Что он сделает против Фукиса? Против этой американской акулы с его миллионами?
— Есть сотни методов! — высокомерно усмехается Попик. — Тем более что у Фукиса рыльце в пушку… Можно, к примеру, натравить на него ФБР!
— У ФБР на Фукиса ничего нет, иначе он давно бы видел мир в клеточку… «Стандард Ойл» практически у него в кармане.
— Ну, я бы так не сказал… Компания может продать активы, может выпустить дополнительную эмиссию акций, можно, наконец…
Я уважительно посматриваю на Попика: чего только в его огромную голову не понапихано, а этот увалень рыбками интересуется!
В перерыве набираю номер Галактионова. С нежным придыханием в голосе спрашиваю:
— Ты ждал моего звонка, правда? Скажи, что ждал!
— Ну что еще? — мрачно интересуется он.
— Тут у Даны идея возникла… Без твоей помощи нам не справиться…
Витек быстро соглашается на встречу.
Чтобы подразнить его, намекаю на клюквенный пирог. Спрашиваю: «А ты думал обо мне?» Протяжно вздыхаю в ответ на лживое «Да, конечно»… Ласково шепчу в трубку:
— До вечера, Витюша… Буду тебя жда–ать! Давлюсь от беззвучного хохота, нажав «отбой». Я так близка к осуществлению своих планов, что даже Ромшин не сможет им помешать! Правда, сейчас он увлечен своим жениховством и проходит мимо меня с потусторонним лицом. Не видит, не смотрит, не замечает…
Но я–то замечаю все! Замечаю собачью преданность, которую выражает его лицо при появлении Якушевой, замечаю тщательно ретушируемую тревогу, которую не скрыть бравадой, замечаю подкожный страх, заставляющий его вздрагивать и ежиться, когда к нему обращаются с вопросом. Чего он боится?
Мне это пока не известно, но я обязательно узнаю!
Галактионов сомневается в эффективности предложенного лекарства — равно как и в успехе всей затеи.
— Да, мы уже составляли проект дополнительной эмиссии, — скучно тянет он. — Но Лернер не захотел принять акции в счет погашения долга, и выпуск бумаг заморозили.
— Почему не захотел? Это же выгодно!
— Откуда мне знать? — Витек пожимает плечами. — К нему в голову, знаешь ли, не залезешь. Выпустить бумаги просто, а вот продать… Долго и нудно!
— Если бы нам удалось уговорить Лернера! Если нам удастся его уговорить… — Я раздвигаю губы в мечтательной улыбке, посматривая на своего визави. — Не хотелось бы загадывать так далеко, но… но, по–моему, тебе светит пост председателя совета директоров!
— С чего ты взяла?
Я демонстративно молчу. Многозначительно молчу.
Это сказала я — разве ему мало?
Вечерний пряный пар зримо густел в овражных логах, травы томились, наливаясь соком, вдали молодецки ухала электричка, с разбегу подлетая к платформе.
