На верхнем этаже начинался спиральный спуск, по которому непрерывно съезжали визжащие от восторга дети. Потом они снова карабкались наверх, чтобы в очередной раз прокатиться на пятой точке.
Лорейн Пламмер предложила внучке присоединиться к ним.
— Иди, дорогая. Это совсем не страшно.
Девочка заковыляла к спуску, но у самого края в нерешительности остановилась.
— Я боюсь, — прошептала она.
Лорейн встала со скамейки.
— Пит, иди поиграй с малышкой, а мы тут пока поговорим с ее бабушкой, — попросил Берч.
— О чем речь!
Берч с Лорейн издали наблюдали, как Назарио подошел к девочке и, что-то сказав, взял ее за руку.
— Я не могла встретиться с вами у дочери, — начала Лорейн, заметно нервничая. — Мои дети очень любят отца и все ему рассказывают. До сих пор не понимаю, зачем я вернулась к нему после того, как отдала ребенка. — Она грустно взглянула на Берча. — Вы действительно думаете, что один из этих младенцев наш?
— Ваш бывший муж согласился на генетическую экспертизу. Скоро мы это узнаем.
— Мне всегда хотелось верить, что у него хорошая семья и любящие родители. Я молила Бога, чтобы отец его не нашел. Он ведь его много лет разыскивал.
Берч кивнул.
— Вы его боитесь?
— У него ужасный характер. Он всегда был таким. Какой-то одержимый. Вы знаете, что он всегда ест одно и то же на завтрак, обед и ужин?
— Вы шутите.
— Увы, нет, — печально улыбнулась Лорейн. — Утром это шесть клубничин, ломтик дыни, полчашки овсяной каши, половина банана, два тоста из зернового хлеба и две чашки чая «Липтон». На обед — три кусочка жареной говядины, четверть фунта индейки, три ломтика сыра, яблоко, шесть грецких орехов, кисточка винограда и чашка кофе «Фолджерс».
— Про ужин можете не рассказывать.
— В этом меню ничего нельзя было менять. Никогда. Боже упаси, если у нас кончились бананы, или я не достала клубники, или подала ему кофе другой марки. И потом он очень расчетлив, — с дрожью в голосе сказала она. — Постоянно все просчитывает. И если не получает чего-то в тот срок, который он для этого установил, то взрывается, как петарда.
— То есть вы хотите сказать, что он довольно педантичен.
— Слишком мягко сказано. К примеру, край рулона туалетной бумаги всегда должен быть загнут под определенным углом, как это делается в гостиницах. Иначе он впадает в безудержную ярость. Жить с ним — все равно что находиться рядом с бомбой замедленного действия. Я всегда его боялась. Да и сейчас боюсь.
— Чего же вы боитесь?
— Я разошлась с ним, потому что опасалась, что он меня убьет. Потом несколько раз обращалась в суд, чтобы меня оградили от его домогательств. Он постоянно преследовал меня, пытался выяснять отношения на улице, на моей работе. Меня несколько раз увольняли из-за его скандалов. Как-то раз он сломал мне три ребра. В молодости у меня были длинные волосы, и он часто хватал меня за них и выволакивал из кровати или из машины, тащил вниз по лестнице. Это было очень больно и унизительно. Если бы не дети, я бы давно уехала куда-нибудь подальше, где бы он не смог меня найти.
— Если он так издевался над вами, то почему его любят ваши дети?
Она грустно улыбнулась:
— Ралф обладает большой силой убеждения. Он всегда настраивал детей против меня. Когда они были маленькими, он рассказывал им, как я отдала чужим людям их маленького братца. И говорил, что их я тоже отдам, если они мне надоедят. Но главное, что привязывает их к отцу, — это деньги. Он богат и ничего для них не жалеет. У меня же ничего нет. Когда его арестовали, дети так на меня ополчились, что я была вынуждена отказаться от обвинения. Слава Богу, что мне еще разрешают видеться с внуками, — прошептала Лорейн. — Раз в месяц я приезжаю на денек к дочери. Завтра уеду обратно в Бока.
— Вы знаете, что мы расследуем убийства доктора Уэнтворт и Пирса Нолана?
— Да, — прошептала она, глядя в пол.
Вокруг слышались звонкие крики детей. Назарио все еще уговаривал Кортни съехать вниз. Но несмотря на все увещевания, девчушка по-прежнему колебалась.
— Не бойся, зайчонок. Мы скатимся вместе.
С этими словами Назарио подхватил ребенка на руки, посадил рядом с собой, и они понеслись вниз.
Через минуту они уже поднимались по лестнице.
— Держись за перила, малышка.
— Ты друг моей бабушки?
— Да.
— А как тебя зовут?
— Пит.
— А что ты делаешь?
— Охраняю вот таких маленьких девочек, чтобы с ними ничего не случилось.
— Как охраняешь? — застенчиво улыбнулась она.
— Сажаю плохих дяденек в тюрьму.
— А он кто? — спросила крошка, указывая на Берча.
— Он сержант, мой начальник. Мы с ним вместе работаем.
Забравшись наверх, Кортни села на край горки и с криком «Смотри!» бесстрашно съехала вниз.
Назарио присоединился к Берчу и Лорейн.
— Теперь она не будет бояться. Жаль, что я уже вырос. Так здорово прокатиться с горки, — сказал он.
— Мы как раз говорили о докторе Уэнтворт и Пирсе Нолане, — пояснил сержант.
— Одно могу сказать, — осторожно начала Лорейн. — Всякий раз, когда Ралф впадал в ярость, он намекал на какой-то свой поступок в прошлом. Бросал мне в лицо обвинения. Сначала он говорил: «Ты не знаешь, что мне пришлось сделать из-за тебя». Позже стал повторять: «Ты знаешь, на что ты меня толкнула. Из-за тебя погибли люди. Это твоя вина. Можешь радоваться». Если газеты писали об убийстве Нолана, он обязательно говорил: «Читала новости? Довольна собой? Теперь можешь спать спокойно». Когда мы проезжали мимо бывшей клиники Уэнтворт, он не упускал случая спросить, не хочу ли я заглянуть туда и посмотреть, где это произошло. Он никогда не входил в подробности, а расспрашивать я боялась. Но я ничуть не сомневалась, что это его рук дело. Он способен на что угодно.
Как-то раз нас на дороге подрезала машина. Ралф взбесился, пустился за ней вдогонку и вынудил водителя съехать на обочину. А потом разбил ему переднее стекло гаечным ключом. Я думала, он его убьет.
— Но в деле об убийстве Уэнтворт у него алиби, — заметил Берч. — Его родители подтвердили, что он был дома, когда ее убили.
— Да они все, что угодно, сказали бы, лишь бы его выгородить, — возразила Лорейн. — Его мать во всем ему потакала. Она до самой смерти боялась его буйного нрава. Бедная женщина рассказывала мне, что когда он был ребенком, то впадал в бешенство, если салат у него на сандвиче оказывался недостаточно зеленым. Он так бушевал, что ей приходилось связывать его и закатывать под кровать, пока он не успокаивался. Только не говорите ему, что я вам это рассказала, — взмолилась она. — Он не должен знать, что мы встречались.
