Роберт и Митчелл открыли нижнюю дверь. Женщина снова закричала, но они быстро вынули ее из холодильника и положили на пол. От ее тела шел запах гноя, пота и человеческого мяса. Она лежала на полу, ее руки дергались, ноги дрожали; она начала глубоко и громко стонать.
Роберт, спотыкаясь, отошел в угол и прислонился к стене. Он плакал, и слезы прокладывали себе дорожки через пыль от штукатурки, собравшуюся у него на щеках.
Соседи, наверное, уже заявили о взрыве и стрельбе, и полицейские машины вместе со «скорыми», вероятнее всего, были уже в пути.
Митчелл обеими руками нежно держал голову женщины, пытаясь пригладить ее жесткие волосы:
– Мы убили его. Мы убили подонка, который сделал это с вами.
У нее начались судороги, ее руки и ноги стучали по бетону, и Митчеллу пришлось придерживать ее голову, чтобы она не ударилась об пол. Но судороги так же быстро прекратились, тело женщины обмякло – все, кроме правой ноги, которая продолжала выворачиваться, царапая бетон сломанным ногтем. Митчелл встал возле нее на четвереньках, пытаясь нащупать пульс на шее. Он надавил костяшками в ее грудную кость и, не ощутив ответной реакции, начал массаж сердца.
Голова женщины слегка покачивалась от его движений; ее целый глаз, белый и блестящий, как фарфоровое яйцо, смотрел вверх. Рядом стоял на коленях Тим, готовый помочь, хотя он знал каким-то шестым чувством, которое, должно быть, приобрел во время пребывания на минных полях и в вертолетах эвакуации, что ее уже не оживить.
Митчелл прекратил массаж; мышцы на его руках вздулись. Он встал, сцепил пальцы.
– Она умерла. Я подгоню фургон к забору. – Он повернулся и пошел вверх по ступенькам.
Роберт подбежал к женщине:
– Нет! Давай, Рэкли, теперь ты. Давай!
Тим покорно склонился над женщиной, но ее рот под его губами оставался холодным и пустым. Ее жесткое, как доска, тело поднималось и опускалось, как картон, который вдавливают в ковер. Ее губы посинели. Тим снова проверил пульс на сонной артерии – ответ отрицательный.
Лицо Роберта было влажным от пота и размазанных слез.
Тим поднялся, убрал пистолет и легонько похлопал Роберта по плечу:
– Давай выметаться.
Роберт вытер рот:
– Я ее не оставлю.
Тим положил ему руку на предплечье, но тот ее сбросил. До них донесся вой далекой сирены.
– Мы больше ничего не можем сделать, – сказал Тим. – Мы уходим. Роберт. Роберт. Роберт.
– Пошли.
Роберт поднялся, как ребенок, делающий то, что ему велят, и двинулся вверх по ступенькам.
Голова женщины была запрокинута на бетонном полу, рот широко открыт. Тим мягко закрыл его, перешагнул через тело Дебуфьера и направился вверх по лестнице. Митчелл мудро убрал от искореженной металлической двери все приборы. Когда Тим вышел на задний двор, он услышал, как к дому подъезжают полицейские машины. Прямо у дырки в заборе его ждал фургон. Дверь открылась, и Тим шагнул внутрь.
Близнецы сидели сзади, прислонившись спиной к стенке фургона. Лицо Роберта раскраснелось. Рубашка Митчелла была пропитана кровью. Тим захлопнул дверь, и они отъехали от обочины.
– Если еще раз прыгнешь в пекло, – сказал Тим, – я тебя пристрелю.
Роберт не шелохнулся.
Аист, белый, как полотно, сидел на телефонном справочнике, чтобы видеть дорогу из-за приборной доски. Он бросил взгляд через плечо:
– Простите. Я не… Не мог зайти. Я был слишком напуган. – Сморщившись, он схватился за сердце, смяв рубашку. – Я подогнал машину и ждал, что вы подадите сигнал или что кто-нибудь выйдет. – Он пошарил в карманах, вытащил голубую таблетку и проглотил ее.
– Ты был молодцом, – кивнул Тим. – Ты выполнял приказ.
Роберт вцепился в свои потные космы; волосы клочками торчали у него между пальцев:
– Мы могли попасть туда раньше.
– Нет, – возразил Митчелл.
– Мы могли… могли бы раньше свернуть наблюдение. И пойти туда вчера вечером. Она была там. Была там все это время.
– Не играй в игру «если бы да кабы», – сказал Митчелл. – В нее невозможно выиграть. Это все равно что биться головой о стену.
Роберт наклонился вперед, потом откинул голову назад, стукнувшись о стенку фургона так сильно, что в металле образовалась вмятина. Он сказал сдавленным голосом:
– Боже, о Боже. Она была так похожа на Бет Энн. – Он нагнулся и уронил голову на кулак.
25
Тим въехал в ворота Рейнера. Он не удивился, увидев «лексус» Аненберг. Ворота зажужжали и закрылись. Роберт вылез из фургона и потащился к дому; за ним плелся Аист, бледный и осунувшийся. Митчелл шагал за ними. Тим направился к дому, замыкая колонну. Пастушеская собака, ведущая стадо к каменному крыльцу. Еще до того, как они подошли к дому, Рейнер распахнул дверь. Его глаза были опухшими. За ним на цыпочках стояла Аненберг.
Казалось, Рейнер даже не заметил, что группа приближающихся людей напоминает ходячие трупы. Он заговорил, но голос его сорвался, и ему пришлось прочистить горло и начать заново:
– Франклин в больнице. У него был удар.
Они сидели, развалившись на креслах и диванах, как будто боялись оказаться рядом друг с другом. Тим и Рейнер начали говорить, выдавая информацию плоскими, невыразительными фразами.
Роберт поспешил заглотнуть несколько порций бурбона. Аист через соломинку тянул молоко.
Аненберг то и дело смотрела на влажное пятно на рубашке Митчелла.
Роберт покачал головой, его глаза затуманились от горя:
– Не могу поверить, что у старика удар.
Тим подумал о своей утренней встрече с Дюмоном – на тихой квартире, пропахшей старым ковром.
Рейнер сидел, наклонившись вперед: темно-серый клетчатый костюм, золотые запонки в манжетах. Тонкая полоска его усов казалась фальшивой:
– Я узнал об этом и позвонил в больницу. Сестра не дала мне с ним поговорить. Полагаю, он не мог говорить. Сегодня никаких посетителей. Завтра с утра я хочу перевезти его в «Седарс» на этаж для VIP-клиентов. Там мы сможем контролировать ситуацию.
– Чтобы он не сболтнул лишнего? – спросил Аист.
– Чтобы за ним ухаживали, – Рейнер задержал на Аисте раздраженный взгляд. – У Франклина есть старшая сестра, но он попросил, чтобы ей ничего не сообщали. Он не хочет, чтобы она прилетала сюда и суетилась.
– Она не замужем, – сказала Аненберг.
Установившееся молчание нарушалось только звоном льда о стакан и хлюпаньем, с которым Аист потягивал молоко через соломинку.
– Я думаю, нам всем есть чем заняться. Как вы смотрите на то, чтобы отдохнуть остаток уик-энда и встретиться вечером в воскресенье? – предложил Рейнер.
