А это кто?..
Да ведь он, Кожаный!..
Тоже тяжел, и его тянет к земле, хотя и не столь стремительно, ибо над ним воспорхнул круглый купол парашюта. Что-то мучит его…
Плечо…
"Почему так болит плечо?.. — думает он. — Да если б только плечо! Уже и вздохнуть невозможно – тяжесть такая!.. Да ведь это же, это же…"
Ну да, оно самое! Ты боишься, кожаный убийца? Это – то, что с тобой – оно не так и страшно, правда ведь?
…Только не отпускать Наташину руку!.. Но почему, почему Наташа так же невесомо легка, как и он? Неужели тоже стала совсем другой – пока что неведомой ему Апсарой Рамасвами, не отягощенной грузом чужих смертей?.. И он, уже не понять кто, то ли Серебряков, то ли какой-то Федуло, то ли Раджив Рамасвами, любил ее невесомой, легче воздуха, и вечной, как эти звезды, любовью…
Господи, дай, дай продлиться этому сказочному, сладостному полету!..
Жила-была девочка… Господи, продли это счастье хотя бы для нее!..
…Как и тогда, все вмиг оборвалось. И тут же их обоих, тут же потяжелевших, неудержимо потянуло к невидимой в темноте земле.
…Но что это? Что за желтый, с такими правильными очертаниями холмик на такой высоте?..
…Да ведь купол же парашюта!..
Держа Наташу (или она теперь Апсара?) — держа ее за руку, Раджив Рамасвами нырнул под него и ухватился другой рукой за стропу.
Сразу почувствовал рывок. Они все еще падали, но теперь уже медленнее. Внизу виднелась безжизненно поникшая голова и черная куртка Кожаного. В судорожно сжатой руке он все еще держал мощный фонарь, отбрасывавший на землю большой круг света. Этот круг быстро приближался к ним – земля была уже совсем близка.
— Крепче держись, крепче! — успел крикнуть Наташе Серебряков.
Она сумела ухватиться за другую стропу, и они стали карабкаться вниз, пока наконец не повисли на стропах рядом с мертвым Кожаным.
Трое для парашюта были слишком тяжелы. И руки уже немели, плохо держались за стропы.
— Бери фонарь! — крикнул Серебряков.
Наташа сумела одной рукой разжать пальцы Кожаного и выхватить фонарь. Серебряков тем временем расстегнул на Кожаном лямки, и тот провалился вниз, исчезая во тьме.
Из последних сил Серебряков пристегнулся сам и затем обеими руками обхватил Наташу, прижал ее к себе. И показалось, что их души, как в том полете среди звезд, снова слились воедино.
Это был другой, но теперь, на время полета, самый любимый им человек – Апсара Рамасвами…
…Земля была уже совсем, совсем рядом. Сейчас они ступят ногами в круг этого фонаря. Неужели все тогда оборвется, и перед ним снова окажется кто-то неведомый – какой-нибудь Колобуил или Невидимка?..
— Только не сюда! — воскликнула вдруг Наташа и потянула на себя свою стропу.
"Почему?" – не понял Серебряков, но круг пополз вдоль земли, словно волоча их за собой.
— Ой! И не сюда! — снова крикнула Наташа. — Господи, еще чуть-чуть!
Он по-прежнему не понимал, в чем дело. Их отнесло еще немного и наконец Серебряков почувствовал, как ноги его ударились оземь.
— Слава Богу!.. — С этими словами Наташа оторвалась от него и почему-то стала освещать фонариком землю вокруг себя. — Слава Богу! — радостно повторила она, что-то нащупав лучом. — Мы не раздавили ее!
— Кого? — не понял Серебряков.
— Гусеницу, — сказала Наташа. — Я боялась, что мы наступим прямо на нее. И убьем еще одно существо. Но – слава, слава Богу…
Она посветила чуть дальше фонариком, и Серебряков увидел, как большая, мохнатая, жирная гусеница неторопливо уползает от луча света за камни.
И он тоже с облегчением проговорил:
— Слава Богу…
ненайденные примечания[33]
В подробностях об этом см. в романе В. Сухачевского "Иная сила" из серии "Тайна".
Подробнее в романе В. Сухачевского "Сын" из серии "Тайна".
См. в романе В. Сухачевского "Завещание императора" из серии "Тайна".
Это стержневое событие романа "Завещание императора" из серии В. Сухаческого "Тайна".
