Но кем бы они, пускай даже оба, ни были – что они могут сделать на высоте в десять километров? Арестовывать? Силенок едва ли хватит. Устраивать пальбу в самолете? Опять же едва ли…
Еще предстояла посадка в Ташкенте. Это бы поскорей миновать!..
Во время часовой посадки в Ташкенте было такое внутреннее напряжение, что он едва контролировал себя. Даже, наверное, со стороны было заметно, потому что Наташа прошептала ему на ухо:
— Спокойнее, профессор Рамасвами. У тебя вид, как у беглого каторжника.
Однако в Ташкенте с ними ничего не случилось. И теперь уже, после того, как снова взлетели, Серебряков гораздо внимательнее стал присматриваться к обладателю кожаной куртки и ко второму, незаметному.
Что те могли сделать? Убрать как-нибудь по-тихому, уколоть иголкой с ядом, например… Но на этот случай хотя бы один из них сидел бы сзади, а эти оба – через несколько кресел впереди.
Стюардесса сообщила, что самолет перелетел границу Советского Союза. Теперь там, в темноте, под ними простиралась Индия. Наташа, было вздремнувшая, сказала:
— Daddy, look: our mauntains! We soon shall arrive already![30]
Молодец, девочка! Даже спросонок не забывала о конспирации!
— Yes, my baby, — сказал он, — soon we shall by at home. Sleep.[31]
Наташа снова положила голову ему на плечо и опять начала задремывать.
Неужели вправду все страшное уже позади?.. Вся та странная и страшная жизнь…
Беспокойство, однако, у Серебрякова не проходило, а с каждой минутой только усиливалось. Он знал, что без причины это у него не бывает.
Да, причина была явно в обладателе кожаной куртки. Что же так настораживало в нем?..
Наконец Виктор Арнольдович понял: ну да, конечно! Эти ботинки с толстенными подошвами и огромными каблуками – вот что его почему-то беспокоит! В таких ботинках запросто можно пронести…
Что?.. Наркотики? Бриллианты?..
Но он помнил, как легко этот Кожаный прошел в московском аэропорту через спецконтроль. Неужели наши сверхбдительные таможенники могли не обратить внимания на такие странные ботинки?..
Да нет, как раз, помнится, очень даже с любопытством к ним приглядывались…
И тем не менее не остановили, чтобы проверить. Спрашивается – почему?
Причина могла быть единственная: получили приказ не проверять. Откуда мог последовать такой приказ, тоже было совершенно ясно.
Только вот чту может быть спрятано в этих странных ботинках, чту?..
И еще теперь он все время поглядывал на часы. Как-то больно уж часто и нервно. Что ему неймется? До прибытия в Дели еще больше двух часов…
Все с большей тревогой присматриваясь к нему, Виктор Арнольдович лишь в последний миг поймал взглядом движение второго, того, которого он окрестил Незаметным. Тот сделал едва уловимое движение рукой и словно бы невзначай коснулся плеча Кожаного. Его рука лишь чуть-чуть задержалась, но Серебряков успел увидеть, как между пальцами у него блеснул крохотный металлический предмет и вонзился в кожаную куртку.
Боже, у него там была иголка! Виктор Арнольдович знал только одну причину, по которой делают такой незаметный укол. Что там, яд кураре?
Но тогда он подействовал бы незамедлительно. А Кожаный укола даже и не заметил, лишь почесал плечо…
И затем…
Затем он вдруг стал развязывать шнурки и стянул с ног эти свои ботинки. Чего ради? Так иногда делают, если хотят вздремнуть…
Но Кожаный явно дремать-то как раз меньше всего в этот момент собирался. Последний раз взглянув на часы и отставив в сторону ботинки, он вдруг встал и снял с полки здоровенный продолговатый рюкзак и стал торопливо надевать его на плечи…
"Господи, да не рюкзак же это, не рюкзак!" – успел подумать Виктор Арнольдович, когда рука Кожаного уже тянулась к красному рычагу, под которым было написано: "EMERGENCY EXIT. TO OPEN ONLY IN CASE OF FAILURE".[32]
И тут все склеилось воедино, он вдруг мгновенно понял все…
— Скорее! — крикнул он Наташе и рывком выдернул ее из кресла.
В этот самый миг их подхватила струя воздуха и с непреодолимой силой потянула в сторону отверзшейся в борту самолета дыры, через которую уже выпрыгнул Кожаный. Тут же раздался вой сирен и визг пассажиров.
Еще миг – и все это оторвалось от слуха вместе с удаляющимся гулом самолета. А они были уже снаружи, в холодной темноте.
Но не было ощущения, что они падают. И страха у Серебрякова почти не было. Звезды оказывались то над ними, то под ними. Крепко держась за руки, они парили в небе, так же, как сутки назад его невесомая душа парила там в одиночестве, не ведая, куда летит и зачем.
Что-то громыхнуло вдали. В небе взметнулось пламя. Самолет распался на две части, словно его перерубили гигантским топором, и обе половины, кувыркаясь, теперь стремительно падали.
А Серебрякова с Наташей все несло и несло каким-то потоком, не дававшим упасть. И такая нежность была оттого, что и в последний миг Наташина маленькая ручка будет все так же крепко зажата в его руке…
3
..Боже, куда их несет? И они ли это?.. Отчего же тогда оба так легки? Или груз их бессчетных грехов уже навсегда оторвался от них и кувыркается сейчас вместе с падающими обломками самолета?..
…Звезды!.. Неужели они парят над звездами?.. И неужели звезды вправду так близки?..
…Вот они, притаились среди звезд, старые знакомцы – демоны Апокалипсиса: Голод, Война, Чума и Смерть. Только главного из них – Истины – уже нет, обратился в пустоту, чье он и есть порождение. А раз нет его, то и тают, обращаются в такое же, как он, ничто его верные, готовые ради него на все демоны.
А когда ты сам свободен и невесом, то нету ни его, ни их и для тебя!..
А что есть?.. Да вот же он, корабль под названием "Голубка"! Плывет по лазурным водам, и те, кто на палубе, смотрят, смотрят на них, летящих, двоих, очищенных от накопленного за жизнь тяжкого груза… И смотрит задумчиво седобородый Мафусаил…
…Где-то там, с обломками самолета, кувыркаются стенающие души, еще не вырвавшиеся из тяжких оболочек своих тел. Оттого и скорбь их слишком суетная, слишком тяжеловесно земная. Скоро и они ощутят такую же сладостную невесомость!..
Да вон и плывет за ними кто-то по далекой реке. Сам огромный, стоя на огромной ладье, загребает воду веслом. Он это, перевозчик Харон! Никакими земными заботами не омрачено его безучастное ко всему лицо. Он вас подберет и увезет туда, где вы забудете про тягостное, земное…
