в карьер!
Димка потупился и заявил, что пить не будет тоже.
— И у тебя язва? — съехидничал Миша-Кузьмич. — Или в старшины метишь?
— Не-е… — покраснел Димка, — я деньги матери отдал до копеечки! Трое нас, а она…
— Ха! — возмутился Коська. — Нашел причину! На всех тут хватит!
И не успели ребята разделить свои нормы по стаканам, как на пороге обозначился Прохор Работкин:
— А я глядю, елки в зелени, никак наша канпания сбираицца!.. Ну и… О, да у вас тута! Я так и скумекал!
Он по-хозяйски уселся за стол очень довольный собою.
Ребята смущенные молчали.
— Так, говоришь, скумекал? — переспросил я.
— А чо? — насторожился Прохор.
— Да ничего! Тебе что — деньги не выдавали?
— Дак… елки в зелени, их Мавра вчерась получила и прибрала к рукам… Но у меня в загашнике рупь! — Он подмигнул ребятами, расстегнув брюки, нырнул рукой в свой «загашник», долго возился там и горестно сообщил: — Вчерась был…
Ребята засмеялись:
— Ладно уж!
После опорожненных стаканов они загалдели разом, и каждый о своем. Прохор пил, отчаянно фыркал и морщился до тех пор, пока водка не развязала ему язык:
— Слыхал я, Петрович, што тебя бригадиром к нам, а?.. Оно, конешно! Я сразу порешил: мужик ты што ни на есть письменный, опять жа не дурак, сноровка у тя басовская и…
— Не виляй, Прохор Семеныч! — оборвал я его. — При Артамонове ты бы зимой в потолок плевался, а при мне камень бить будешь! Я-то уж заставлю, будь уверен!
— Зи-имою?!
— Именно!
Прохор вдруг скис:
— Може, и так… Токмо… Родня ты мне али нет?
— Тебе видней.
— Ага-а-а…
Я убрал бутылки со стола, спрятал их в поставе и объяснил:
— Слово даю, мальчики! Никто не коснется этого «добра» до тех пор, пока будут вам проводы в армию. Я все принесу вам и сам куплю для вас столько же! Договорились?
Они разошлись. Уходя, Димка сообщил:
— Сегодня в клубе кинокомедия заграничная… Индийская! Говорят — сила! Там один…
— Я приду, спасибо!
Прохор все еще сидел. Он размышлял:
— Стало быть, елки в зелени, родню, суседа — зимой — в кальер?! Да-а-а… Дожились…
— Так ведь я ж не бригадиром буду! — соврал я.
Прохор, начавший было допивать остаток водки в стакане, поперхнулся и вытаращил глаза:
— Вона! А… кем жа?
— Басовым.
— И-и-им?!
— Ага. Пожалуй, я тебя не пошлю в карьер, если ты, Прохор Семенович Работкин и никто иной, будешь… вешать звонок коту на шею!
Прохор крякнул:
— Дак ежели… А може, ты брешешь?
— Вот тебе раз! Зря я, что ли, книги-то читал по ночам?
— Я так и думал… А всчет звонка, дак… А Мавра?
— Слушай, Семеныч… А может, его не коту вешать надо, а такому, как ты, чтобы вашего брата за версту слышно было?
— Тэ-э-эк! Вон, значицца, как ты со мноя за мои ласковыя разговоры?! Век не забуду! А… Басову, значицца, ничо?
— А за что?
— А как жа! Евген Лексеича в каки-то пруды сжил, а сам Лёнку евонную взял…
— Что-о-о?!
— Чо глаза-то вылупил?! На энтой неделе ишшо!.. Опять жа, Егорку-пожарника прям с каланчи на пятнадцать суток сволок… И все рычить, рычить, елки в зелени! Что ж, ему за это и ошейника не положено?
Но мне уже не хотелось разговаривать с Прохором… «Басов «взял» Ленку… А как же Светлана? Почему она мне ни вчера, ни позавчера словом не обмолвилась? Ведь она…»
— Што толку, — бубнил Прохор, — што Лёнка-т на хвирму пошла покамест?.. Как жа! Заставишь ие в навозе копацца!..
«Вот почему она так вдруг замкнулась… Три дня назад мне сказал Томышев, что Басов просится агрономом в Лебяжьем, что, видимо, райком его просьбу удовлетворит… Я-то думал, что Светлана за отца переживает, что…»
— …И была таковской!.. Знаем мы ихнюю породу, елки в зелени!
— Слушай… Там видно будет, куда тебя назначить, но про наш нынешний разговор чтоб ни полслова, а не то…
— Могила, Петрович! — вскочил Прохор. — Да я…
— До свиданья!
Он засеменил к двери, лопоча что-то.
Я не люблю зарубежных фильмов-комедий, да простит мне читатель этакую нескромность!.. Может, тем, кто снимает эти фильмы, и смешно. Может быть… Правда, один раз смеялся и я, но не на экран, а на соседа-зрителя. Он так заразительно гоготал, так подпрыгивал и дрыгал ногами в тех местах фильма, где по сути нужно было плакать, что на него покатывался со смеху весь зал. Я тоже не рыжий! Однако ж спросил: «Ну чего ты хохочешь? Человек же с пятого этажа прыгать собирается!..» Он отвечал сквозь смех: «Я эту кино видал… Сейчас… его… за штаны удержат… и никуда он не упадет!» — «Так что ж тут смешного?» — «А чего… она лезет?!»… Я оглянулся и увидел: за его спиной сидела этакая кнопка, подстриженная под мальчика, и, протянув руки в решетку спинки кресла, пальчиками пересчитывала ему ребра. И хотел было я ее оговорить, но в это время сосед так зашелся в смехе, что я начал вторить ему, а смех — цепная реакция… Может, я и ошибаюсь. Может, надо понимать «юмор»…
Едва смерклось, как ко мне прибежал пацаненок лет десяти, лихо поздоровался и спросил:
— Дядь, ты активист?
— Мг-а?
— Ну библиотечный?
— А-а-а! Конечно же!
— Тогда, давай, валяй к Светке! Кликала, чтоб на одной ножке!
«Что же случилось? Что-о?!»
— Я сейчас!
…В библиотечной читалке человек шесть девчонок толпились у стола и бубнили что-то себе под нос с густо исписанных листков…
Увидев меня, Светлана непривычно жалко улыбнулась и сообщила:
— Вы… ты готов? Сегодня перед кино наш вечер!..
— Ну почему?! Что случилось-то?
— Так надо… — Была она побледневшей и строгой, а потому сказала решительно так, что и не отговоришь…
— Ох, и страшно ж мне! — подошла, нет, подскочила Лида Малышева.
— А чего тут страшного?! — вынырнул откуда-то из недр стеллажей Коська. — Лектора вон перед каждым фильмом по часу треплются, а у нас — стихи!.. Сперва Светлана Андревна, потом девки, потом я, а потом уж Петрович! И все — в рифму! А?
В библиотеку зашел киномеханик Ваня Звоников — тощий двухметровый «фитиль» с маленькими и злыми глазками. Он ударил рукой по своему брючному карману — густо звякнули медяки:
— Билеты все! Зачинайте свои стишки, а то мне люди шею будут мылить! Вы-то отбрешетесь и слиняете, а мне целых одиннадцать частей крутить, плюс в трех из них лента порвана, а клеить нечем!
— К утру прокрутишь! — насмешливо сказал Коська. — Если, конечно, Зойка не помешает!.. А то иной раз не на экран — на вас в кинобудке глядеть охота: и чего она у тебя так визжит?
Ваня показал Коське
