медитативное состояние.
Уже почти допивая негрони, я осознаю, что за соседним столиком сидят двое и у них явно свидание. А я не в силах отказаться от удовольствия подслушать, о чем говорят на свидании. Я надеваю солнечные очки, беру в руки телефон, сделав вид, будто проверяю сообщения, и украдкой бросаю взгляд на соседей. Ближе ко мне он – бородатый мужчина в обтягивающей футболке; он сидит, развернувшись к улице, колени раздвинуты. Она сидит напротив, обнимая ладонями бокал со спритцем, и не отрываясь смотрит на мужчину – точнее, на его правое ухо.
– Приятное место, да? – произносит женщина с мягким ирландским акцентом. – Хорошо, что мы сюда зашли.
Я отчетливо слышу в ее голосе просительные нотки.
– Ага, – отвечает он. Американец или канадец, не разобрать. – Ага. Сидишь, на людей глядишь. – Он откидывается на спинку стула, расставляет ноги еще шире и совсем отворачивается от своей спутницы, рассматривая улицу. – Такое у меня сейчас настроение – просто поглазеть на людей. Не принимай на свой счет, окей?
– Ну конечно. – Она не сводит глаз с его профиля. – Нет, я понимаю.
Оба замолкают. Женщина берет рисовый крекер, вертит в пальцах, с отсутствующим видом постукивая им по краю тарелки, снова кладет. Она явно придумывает, что сказать. Что-нибудь умное, надеясь снова привлечь его внимание. Телефон у меня в руках начинает вибрировать.
Я открываю сообщение – и еле сдерживаю смех. Марко прислал селфи на фоне здания, которое я опознаю как собор Святого Петра. Марко никогда не делает селфи. А тут он подмигивает и посылает мне воздушный поцелуй, за спиной у него неодобрительно вскидывает бровь немолодой падре в сутане. Под фотографией приписка: «Город любви. Жаль, что тебя здесь нет».
Придумывая, что бы такого умного ответить, я краем глаза улавливаю движение. Женщина встает, сумочка уже на плече.
– Хотя нет, – говорит она, – нет, не понимаю. Я пойду.
Мужчина оседает на стуле еще основательнее и пристально смотрит на нее:
– Ты чего?
Женщина качает головой:
– Ты мне понравился. Понравился, и я подумала… Неважно. Всего хорошего.
– Э-э… ну как хочешь. – В голосе мужчины звучит до отвращения знакомое пренебрежение, от которого я покрываюсь гусиной кожей.
– До свидания. – Женщина быстро шагает прочь, опустив голову и неестественно расправив плечи. Я раздумываю, не уйти ли за ней, но она уже достает из сумочки телефон. Хорошо бы у нее нашелся чуткий, сочувствующий друг, который ее выслушает.
– Ну и стерва, – говорит мужчина и оборачивается, чтобы подозвать официантку. Заметив меня, он широко улыбается и кивает на мой стаканчик из-под негрони: – Позволите угостить вас еще одним?
– Не позволю. – Кажется, я отвечаю резче, чем намеревалась.
Мужчина пожимает плечами:
– Как хотите.
Я снова задумываюсь, что ответить Марко, но никак не могу сосредоточиться, поэтому расплачиваюсь и двигаюсь в обратный путь. Сейчас я сварю макароны, посмотрю на «Нетфликсе» что-нибудь смешное. Я сегодня достаточно потрудилась и заслужила отдых. Но стоит мне войти в квартиру Марко, где есть вещи Марко, но нет его самого, как я понимаю, что о покое можно и не мечтать. Налив себе бокал вина, сажусь на диван с телефоном в руках и до бесконечности переключаюсь между сообщениями, интернетом и приложениями, пока наконец не обнаруживаю, что вполне предсказуемо ищу расписание поездов Флоренция – Рим.
Поезда ходят довольно часто. Дважды в час. Последний уходит в десять пятнадцать. При желании мне хватит времени собрать сумку, поесть, позвонить Марко и сказать ему, что я еду. К полуночи я буду в Риме. При желании.
А мне очень хочется в Рим, к Марко.
Палец зависает над кнопкой «заказать», но меня что-то удерживает. Да много чего. Надо снова обсудить с Амброй все детали развода. Надо расшифровывать письма. Надо поработать над синопсисом книги и отправить его Риченде. Кстати, надо позвонить Риченде, удостовериться, что с договором все в порядке. Какой смысл делать все это в каком-нибудь гостиничном номере, если я уже вполне устроилась здесь? Какой смысл весь день сидеть и ждать, пока Марко освободится, если он все равно вернется через неделю? Неужели я действительно настолько зависимая и бесхребетная, что не смогу и нескольких дней прожить без него? «Убожество, – шепчет у меня в голове голос Дункана. – Какое же ты убожество».
Я закрываю приложение, и телефон тут же звонит. На экране высвечивается «Марко». Я сбрасываю звонок.
Извини, – набираю я, – говорить не могу – по уши в работе. Приятного вечера! ххх
А потом, не дожидаясь ответа, выключаю телефон, опускаю жалюзи и принимаюсь разбирать постель.
28
Стелла
После освобождения Ромитуццо потянулись тяжелые, но полные воодушевления месяцы. Союзники отбросили немцев к самым Апеннинам – и там зазимовали, намереваясь продолжить наступление потом. Италия, как прежде, оказалась разделенной на две зоны – свободную и оккупированную, только мы теперь были в свободной зоне.
Дел у нас не убавилось. Надо было распределять провиант и вещи первой необходимости, надо было ходить на собрания и доставлять сообщения бойцам Сопротивления, которые направлялись в области к северу от Флоренции, к Готской линии[48]. Дон Ансельмо тоже частенько давал мне поручения, даже чаще, чем раньше, – он теперь не только окормлял свою паству, но и заменял дона Мауро в церкви Святой Екатерины, а еще у него имелись дела в администрации города. Вскоре я уже была загружена не меньше, чем во время оккупации, а когда в сентябре начались уроки в школе – с наскоро составленным расписанием, зато без фашистского бреда, – я вернулась к своим старым привычкам – подниматься затемно и затемно же возвращаться домой.
Мать никогда не спрашивала, чем я занимаюсь, она обращалась ко мне, только чтобы выдать очередной список домашних обязанностей или сделать выговор, если я недостаточно хорошо, по ее мнению, справилась с предыдущей порцией. Отец даже смотреть на меня не хотел. Один только Акилле любил меня по-прежнему, но мы так редко виделись, что доброе отношение брата никак не сказывалось на моей жизни. Акилле был занят не меньше меня, разрываясь между гаражом, своими мотоциклами и участием в делах политических.
И все-таки жизнь никогда еще не казалась мне такой интересной. Отправляясь на задания, я брала с собой оружие, но не миниатюрный револьверчик в лифчике – нет, теперь у меня на бедре висела «беретта». Аньезе показала мне, как стрелять, и объявила, что я управляюсь с оружием более чем удовлетворительно. Я носила белую косынку на шее и повязку-tricolore на рукаве, а еще у меня имелось удостоверение члена Национального комитета освобождения Ромитуццо. И меня уже почти не волновало, что
