сектором развитых капиталистических стран Отдела международной информации ЦК КПСС.
— Езжай… А, езжай, только как новости будут, сразу назад. Тем более, возможно поздравление и награждения всё одно проведут, — отпустил Владимира Ильича Чернигин.
В центр собиралась машина за продуктами, и Левин уговорил шофёра взять его с собой. Город был пустой. Страшно смотрится. Словно вымер. Редкие машины проезжают, люди ходят по улице, но немного совсем, и те прижимаются к домам и передвигаются чуть не бегом. За квартал до издательства «Прогресс» Костика водитель ссадил и эти пятьсот метров Левин проделал, как и остальные прохожие, вжав голову в плечи короткими перебежками, как можно ближе к домам. Неприятное чувство. Стоило ли оно того?
В приёмной кроме новой секретарши никого не было, она что-то строчила на пишущей машинке и на Квасина лишишь на мгновение скосила глаза, не переставая тыкать пальцами указательными в клавиши.
— А Волеслав Николаевич у себя? — задал Костик неправильный вопрос.
И получил правильный ответ:
— Не-а, — стук при этом даже не прервался.
— А скоро он придёт? — задал второй неправильный вопрос Владимир Ильич.
— Хотела бы я знать? — последовал следующий правильный ответ.
— Я подожду? — опять же неправильный вопрос. Третий. Кто же у секретарш хоть раз получал ответы на эти вопросы⁈
— Бу-бу-бу, — а как хочешь расценивай. Хочешь ждать — жди, не хочешь, можешь проваливать.
А какие ещё дела были у Левина? Да, никаких. Нужно съездить в Гольево, там Дюймовочка за него сейчас переживает должно быть, но ехать туда нужно с ответами. А где можно получить ответы? Вота тута. Так что Владимир Ильич снял ветровку мокрую, повесил на вешалку и уселся в неудобное низкое кресло, стоящее в углу приёмной. Видимо для почётных гостей. Так как кроме кресел в приёмной и два ряда стульев вдоль стен имелось.
Волнения и перелёт ночной, что за сон в самолёте — мучение одно, Левин и не заметил, как заснул. Приснился дурацкий сон, как он марширует по Красной площади в строю солдатиков и, проходя мимо мавзолея, на котором в полном составе стоят члены Политбюро, проклинает всех старичков, там машущих ручкой как болванчики китайские.
— Чтоб вам провалиться! — говорит Владимир Ильич небожителям, когда на мгновение смолкает череда лозунгов несущаяся из динамиков, и тут Мавзолей начинает складываться и проваливаться сквозь землю, взлетает облачко пыли, и вот уже нет красной гробницы, а на её месте обычная брусчатка и стоит Ленин. И говорит ему Владимир Ильич человеческим голосом:
— Ты чего тут развалился, Константин?
И вдруг рывком Ленин оказался вплотную к Костику и схватил его за плечо:
— Костя, ты чего? Плохо тебе?
Левин открыл глаза. Блин-блинский, приснится ведь такое. Рядом стоял Седых.
— Извините, заснул, дядя Волеслав. Ночью летели из Мадрида. Что происходит, Волеслав Николаевич? — Костик поднялся с неудобного кресла, чуть покачнулся.
— Спишь ещё? Ниночка, сооруди нам две большие кружки кофейка покрепче и не пускай пока никого ко мне.
В кабинете директор издательства «Прогресс» повесил плащ в шкаф и прошёл к тумбочке с вазой стоящей в углу. Оглянувшись чуть воровато на дверь, он вытащил из вазы бутылку с чёрно-сине-жёлтой этикеткой.
— Плиски болгарский, сейчас по сто грамм принять надо, отметить второе рождение, — следом из тумбочки появились две небольшие хрустальные рюмки. Волеслав Николаевич налил из початой бутылки в них жёлтую жидкость и не чокаясь опрокинул в себя. Тут же наполнил вновь и только теперь передал вторую рюмку Костику.
— Что случилось, дядя Волеслав, почему нас в бомбоубежище загнали, — Левин и не заметил, как тоже пивнул плиски. Приятное тепло побежало по пищеводу.
— Вас загнали! Всю страну загнали… Весь мир загнали. Я всех подробностей, естественно, пока не знаю, а может и не узнаю. Кто-то атаковал военно-морскую базу США в Испании. Атаковал ядерной бомбой. Все, я так понимаю, подумали на нас и стали готовить ответный удар. Но видимо созвонились Черненко и Рейган и наши объяснили, что ни как к этому не причастны. После это подтвердили снимки со спутников. Тогда американцы отменили пуск ракет, ну и наши тоже. Сейчас там в Испании выясняют, что же произошло. Но ядерный взрыв был точно и очень мощный, как двадцать Хиросим. Там должно быть половина Испании в руинах. Я как узнал, прямо со Старой площади бросился звонить в Аэрофлот. Про тебя вспомнил. Нет, говорят, самолёт приземлился планово. Всё, больше ничего не знаю. А давай ещё по одной! Не каждый день удаётся конец света пережить!
Событие шестьдесят девятое
Человек всегда расслабляется и теряет бдительность, выяснив, что запланированная неприятность случится не прямо сейчас, а немного попозже.
Макс Фрай
Добираясь назад, на «Динамо», Левин поразился с какой скоростью паника распространяется в народе. Около всех продуктовых магазинов стояли длинные очереди. И это, надо понимать, ещё ведь внутри магазинов толпятся люди. Сметут все продукты и главный ходовой товар — соль и спички. Так и будут потом лежать упаковки соли в шкафу на кухне пока не закаменеют. А спички дети истратят, мастеря «поджиги» или бомбочки.
Команда оказалась в холе, там у черно-белого Рекорда больше сотни человек столпилось. И кроме самбистов спортсменов хватало. Давали балет Чайковского людям вместо новостей. И не подозревал Левин, что все самбисты сборной СССР балетоманы. Квасин протолкался к Чернигину.
— Узнал чего? — все сто человек повернулись к Владимиру Ильичу.
— Хм, немного. На юге Испании на американской базе взорвалась атомная бомба. Сначала подумали на нас, ведь это страна НАТО, но потом созвонились наши с Америкой и вроде всё утряслось, — сообщил скудные новости Левин.
Народ разочаровано махнул на него руками.
— Это все знают. Сообщили недавно. Угадал ты Квасин. Пророк настоящий. Предскажи, что дальше будет? — Чернигин чуть склонил голову к плечу, предлагая Вангу новоиспечённому попророчествовать.
— А чего будет? Соль всю раскупят. Спички. Перловку. Сахар, наверное, тоже. И водку.
— А водку почему? — окружили предсказателя самбисты.
— Жидкая валюта.
— Ладно, мужики, нечего тут толпиться. Наговорит этот пацан вам сказок, а вы сдуру побежите соль покупать. Пойдёмте в спортзал. Там разомнитесь, а я пока в Спорткомитет позвоню, — главный тренер сборной СССР по самбо призывно махнул рукой, приглашая команду за собой.
Через час команду распустили по домам. Не будет чествований и награждений публичных. В солидарность братскому испанскому народу в стране объявлен трёхдневный траур.
Владимир Ильич
