определённых расстояниях у местных мысль дошла, а до того, что можно сделать чуть больше и брать за постой деньги — нет? Непонятное».
Так и не придя ни к каким выводам, я обнаружил, что полудемон уже сдал Мрру подоспевшему юному котюху и следует за младшим стражем в отведённую комнату. Которая с точностью копировала комнату в Малой Заставе, приютившей нас двадцать два дня назад. За нехитрыми банными процедурами в привычной каменной душевой мы с полуэльфом испытали двойственные эмоции: с одной стороны — мыло и шампунь с ароматами мха и горячего камня были чудо как хороши и навевали ощущение дома и родины, а с другой — многообразие запахов в косметике светлых оставляло широкие возможности для выбора и позволяло модулировать настроение, совмещая омовение и ароматерапию.
Ужинали Их Высочества и я в небольшой столовой, где нам подали обильную и по-простому вкусную еду. Молчаливую компанию с нашего соизволения составлял нам Есс, комендант местного форта. Отличался он не просто невозмутимостью, а даже и некой долей пофигизма ко всему, не относящемуся напрямую к вверенному ему подразделению: нам не было задано ни одного, даже окольно-наводящего вопроса о нашем путешествии. Лишь по завершении трапезы тёмный страж обратился к Энну:
— О Ваше Высочество мастер Энн, прикажете организовать кортеж поутру?
— Благодарю тебя, Есс, — ответил тёмный принц, — но нет. Мы на своей земле, а всего в дневном переходе нас уже ожидают.
— Да будет так, Ваше Высочество, — с видимой благодарностью поклонился комендант, после чего церемонно распрощался и удалился.
Не стала задерживаться и наша троица, по невесть откуда взявшейся традиции собравшись у меня в комнате для совместного написания отцу нашему Владыке Эрру вновь неимоверно краткого отчёта, который сегодня был во многом лишён формальностей и больше напоминал разговор детей и отца, пусть и находящихся на вершине одного из трёх народов мира, но всё же успевающих найти время и силы на проявление любви и заботы друг о друге. Лично мне в этот момент оставалось лишь тихо радоваться и умиляться семейной идиллии. Спать разошлись мы далеко не сразу, болтая о всяких пустяках и вспоминая весёлые моменты в Светлом Лесу.
Банальное утро и последующая скачка отлично отдохнувших нас на не менее отдохнувших пантерах не запомнились решительно ничем. Равно как и обеденная днёвка, проведённая среди очередных мегалитов.
Вновь раскачиваясь в седле мерно рысящей Мрры и чуть щурясь от медленно клонящегося к западу солнца, я лениво обозревал достаточно однообразные окрестности.
Из-за грани доносится негромкий, затихающий перестук.
И тут, совершенно внезапно, ровно перед скачущим впереди Энном крайне знакомо сверкнуло всеми цветами сразу и раздался резкий треск.
Из-за грани слышится повторяющийся перестук двадцатигранников. Время будто замедляет бег.
Одним моментом мы осаживаем недовольно взрыкнувших зверей, одновременно поднимая тройной щит вокруг нашей компании, и видим, как из всецветно сияющего пролома начинает протискиваться нечто неописуемое, состоящее, кажется, из одних только покрытых багровой слизью синюшных многометровых щупалец толщиной с ногу и множества десятков глаз, растущих на белёсых стебельках из центра мешанины непрестанно шевелящихся тентаклей. Отвращение и омерзение обрушились на нас, и даже ментальный щит, повешенный вдогонку к прочим, лишь слегка пригасил вал гадливости.
Выпростав в наш мир не меньше дюжины отростков, тварь сфокусировала большую часть глаз на защите и обрушила на неё молниеносную атаку, перетянув мерзкими конечностями ощутимо дрогнувший купол.
В следующий миг в нежданное никем существо полетели три весьма мощных подарка: мой огненный шар, сжатый до раскалённой точки, пяток кинжалов Тьмы от Эны и столько же острейших каменных пик от тёмного принца.
Тьма и камень навсегда лишили демона (кажется) десяти глаз, а мой шарик, попав в одно из щупалец у самого его основания, сдетонировал внутри нездорово выглядящей плоти, взрывом оторвав отросток, расплескавший по округе и щиту совершенно невероятное количество иссиня-чёрной крови.
Всё это совпало с моментом полного проникновения твари в этот мир. Стоило разлому захлопнуться, а чудовищу потерять часть глаз и одну конечность, как в самой сердцевине клубка бугрящейся плоти открылась невообразимо широкая пасть, полная многорядьем треугольных зубов, и на нас рухнули парализующий вопль и ошеломляющее зловоние, проникшее даже сквозь защиту. Оставалось лишь возблагодарить крепкий тёмноэльфийский желудок и гранитную психику — никто из нашей троицы даже не поморщился!
Самым неприятным открытием стал следующий манёвр монстра: пока мы выплетали чары для второй атаки, пришелец одним из щупалец подхватил оторванное и закинул его себе в пасть, остальными же снова вдарил по щиту, который дрогнул уже много ощутимей — тентаклей на него пало в два раз больше.
«Ну хоть молчит, пока жуёт, — мимоходом подумал я, доплетая огненный луч. — Что? Оно ещё и регенерирует?!»
И впрямь — на месте споро зарубцевавшейся жуткой раны отрастал новый тентакль, увеличиваясь с невероятной скоростью, а на непрестанно шевелящихся стебельках словно гнусные почки за единую секунду набухли и раскрылись новые глаза, которые тут же были срезаны наравне с остальными раскалённой тончайшей струной пламени, вылетевшей из моей правой руки.
Миг спустя, в только начавший раскрываться для нового ора жуткий рот твари влетела многолучевая звезда, сотканная из всех оттенков мрака, и тут же взорвалась, прошив насквозь мерзкие телеса в сотне мест. Следом из каменных плит тракта выстрелили вверх десятки гарпунов с зазубренными наконечниками, что вознеслись к небесам в туче брызг крови, вновь оросившей всю округу, и моментально рухнули вниз, дробя центр кубла щупалец буквально в кашу.
Тентакли, терзавшие купол, опали и резко сократились, стягиваясь к поражённому основанию, кое стало тошнотворно бурлить, усиленно восстанавливаясь.
— В яму и сжечь! — кратко и ёмко выдала отличную идею Её Высочество.
Так мы с Энном и поступили: повинуясь жесту и речитативу тёмного принца, дорога под монстром ухнула вниз, становясь широким колодцем, куда пала туша, уже отращивающая себе новые гляделки; секундой позже я завершил новые чары, явившие миру полыхающую печать Огня, поршнем вдавившуюся в яму и долгие пять ударов сердца пережигавшую истово сопротивляющееся нечто.
Едчайший дым и пресквернейшее зловоние, несомые на нас жарким южным ветром, вкупе с колоссальным расходом сил едва не отправили меня в бессознательное состояние — лишь на одной воле и недюжинном любопытстве я устоял на пороге обморока.
— Мать моя Тьма… — просипел я потрясённо, продышавшись. — Что это было?
— Если кто и знает — то это не я, — отозвался тихо Костя, внимательно всматривающийся в уже почти не чадящую яму с высоты седла, и добавил: — И Энн тоже.
— И мы… — несколько замедленно сказала Настя.
«Так же и я, коллега, — услышал я мысленный голос
