квачикъом (короткорукой, с высохшей рукой), детей у них не было, и на них закончился странный тухум салдинцев — КвачIикъилал. А их хлев, дома и развалины, где были дома, перешли в вакъф (собственность мечети, джамаата сохранённая ради благотворительности села, позже место это было куплено одной семьёй большого тухума в ауле).
Этот хлев и сейчас можно увидеть в центре села, а в дальнем его углу лежит большой камень. Говорят, под камнем всё ещё спрятан золотой поднос тухума КвачIикъилал. Но люди считают это место безбаракатным, и никто не хочет ступить на эту землю. Никто не рискует прикоснуться к камню.
Брат «прислал» мельницу с гор
Брат прислал небольшой видеоролик из мельницы в горах. Ни комментария, ни голосового сообщения, просто небольшая съёмка на телефоне, как работает мельница. Он всё понимает — не надо тут слов, достаточно того, что есть. К чему тут слова? Они излишни.
Многократно прокрутил этот ролик, он меня вернул в детство. Тут мама покойная пришла ко мне, она собирала дрова и хворост для костра. Потом чистила ячмень, брала жареный ячмень с кукурузой, сыпала в корыто мельницы, чтобы промолоть, сделать толокно.
Помню дядю, который приходил до начала процедуры. Он садился у костра, брал оттуда уголёк, прикуривал длинную самокрутку и, весь в дымном облаке, начинал обстоятельно обсуждать предстоящую работу. Они с несколькими сельчанами снимали большой вращающийся камень и затем дядя специальным молотком обтесывал его, чтобы был шероховатым и лучше измельчал зёрна ячменя и пшеницы, превращая их в толокно или муку. После того, как дядя завершал работу, молодые люди, орудуя деревянными кольями, двигали этот большой круглый камень и надевали его на ось. Женщины — кто за костром следил, кто ячмень чистил, кто жарил зёрна для толокна, а мужская часть в ответе за мельницу: за камень, за колесо, за лопасти, которые вращают камень, и то, чтоб вода поступала в нужном количестве. Когда дядя заканчивал свою работу и камень был уже надет на ось, мама высыпала мешок жареного ячменя в корыто, что над камнем, и звала меня:
— МухIамад! Сходи к речке и воду дай для мельницы!
Я бросал игры с ребятами на лугу перед мельницей и бежал выполнить приказ мамы. Вода неслась по деревянному стоку, но тяжёлый засов из широких досок останавливал ее бег. И мне надо было поднять засов, пустить воду по трубам, чтобы поток ударил по лопастям и завращалась, заработала мельница. Вода, выпущенная на свободу, била во все стороны и я, промокший, бежал к костру, где жарили ячмень. Там сушил свою обувь, выжимал и вешал у костра носки, ел жареный ячмень с кукурузой. Вечерком мама с женщинами наводили порядок внутри мельницы, у корыта ставили пару полных мешков жареного ячменя и уходили, оставив нас приглядывать за процессом. Когда толокно наполняло корыто, его нужно было пересыпать в мешок.
Как только уходили женщины и дети, замолкал общий веселый гвалт и на мельницу сразу опускалась тихая лунная ночь. В небольшое окошко в стене и в открытый дымоход заглядывала любопытная луна, освещая и нас, и мельницу. Шум речки, глуховатая размеренная мелодия вращения лопастей, лёгкое постукивание мельницы, треск горящих поленьев сливались в волшебную, ни на что не похожую музыку осенней ночи. Изредка ночную тишину прерывал лай одинокой собаки, оставшейся в горах, когда чабаны спустились на равнину.
Это всё вернулось ко мне, когда брат «прислал» мельницу. Прошло с того времени тридцать с лишним лет. Мамы не стало, и женщины, которые с ней работали, ушли, сёла покидают горцы. Мои друзья, что бегали со мной у мельницы, уже поседевшие взрослые дяди, живут в городах, коротают свои дни. А когда вспоминают детство, наверное, чувствуют то же, что и я сейчас — в душе тоска, в горле ком… Зачем, брат, ты прислал мне это? Спасибо, брат, что прислал…
Примечания
1
Чобос — укороченный, упрощённый, в сравнении с буркой, вид тёплой накидки.
2
Хиндалав (м. р.), хиндалал (мн. ч.) — аварцы-садоводы, жители тёплых долин Дагестана.
